Гинс возразил:
— Я с этим не согласен. Мы виноваты в происходящем отступлении именно тем, что не сумели создать себе опоры. Мы говорили, что опираемся на крестьянство, но не отдавали себе отчета в том, как эта опора создается, как теснее связать крестьянство с властью. Ваши генералы уничтожают на местах гражданскую власть и самодеятельность населения. Как будто в неприятельской стране…
Еще недавно сибирские крестьяне, среди которых было много вчерашних фронтовиков, восставали против большевиков. Свергали местную советскую власть, захватывали склады с оружием и разоружали части Красной армии. А теперь развернулось краснопартизанское движение против белых. Всего через полгода Колчак потерпел окончательное поражение.
«Я видел адмирала в состоянии почти невменяемом, — рассказывал один из его министров. — Он почти не слышал, что ему говорили. Стучал кулаком, швырял все предметы, которые были на столе, схватил перочинный нож и ожесточенно резал ручку кресла…
— Оставьте меня в покое! — кричал адмирал».
Наверное, он ощущал свою неудачливость как полководца и политика.
Историки говорят об излишней эмоциональности Колчака, о том, что он слишком поддавался влиянию. В минуты душевного упадка инстинктивно прислушивался к тем, кто говорил приятное. Им верил, их отличал. В ставке адмирала торжествовали угодливость и лукавство, особо опасные в такую эпоху.
Александр Васильевич писал жене — Софье Федоровне Колчак (она с сыном Ростиславом жила во Франции): «Все развлечения сводятся к довольно редким поездкам верхом за город да к стрельбе из ружей — я в последнее время почему-то полюбил это занятие. У меня есть несколько верховых лошадей, как главнокомандующий я должен перед войсками появляться верхом. Часто мне приходится работать по ночам одному в своем кабинете, и я завел себе котенка, который привык спать на моем письменном столе и разделять со мной мое ночное одиночество…»
18 апреля 1919 года в Успенском соборе прошла пасхальная служба, последняя в жизни адмирала Колчака. После службы он обошел войска, выстроенные на Соборной площади, и уехал на автомобиле.
«Я, как и все, — вспоминал очевидец, — вглядывался в его лицо. Если предаваться фантазии, то можно было, пожалуй, сказать, что на лице была печать рока, обреченности».
Колчак утратил поддержку. Казачий офицер Иван Николаевич Красильников, один из тех, кто привел адмирала к власти, когда ему передали, что верховный правитель недоволен его самоуправством, нагло ответил:
