Адмирала привезли в штаб корпуса, которым командовал младший брат одного из главных заговорщиков, Виктора Николаевича Пепеляева — молодой генерал-майор Анатолий Пепеляев, который освободил Иркутск от большевиков.
Колчак произвел сильнейшее впечатление на командира британского экспедиционного отряда полковника Джона Уорда. Познакомившись с адмиралом, полковник констатировал:
— Несомненно, Россия может быть спасена только установлением единой верховной власти, цель которой — создание национального правительства. И у России есть человек, способный спасти ее от анархии.
Союзники с первых дней существования Сибирского правительства имели здесь большое влияние.
На банкете с участием иностранных представителей в начале сентября 1918 года предшественник Колчака на посту военного министра молодой генерал Алексей Николаевич Гришин-Алмазов, раздраженный ироническими замечаниями английского консула, выпив, сказал:
— Русские менее нуждаются в союзниках, чем союзники в русских, потому что только одна Россия может сейчас выставить свежую армию, которая в зависимости от того, к кому она присоединится, решит судьбу войны.
Дипломаты заявили протест. Глава Сибирского правительства потребовал от Гришина-Алмазова подать в отставку. Генералу пришлось уйти.
Положение правительства, как ни странно, ухудшилось из-за того, что Первая мировая закончилась. Когда в конце октября 1918 года пришло известие, что кайзеровская Германия капитулирует, глава Директории Авксентьев сразу понял, чем это грозит Белому движению.
— Вот тебе и на! — только и мог он выговорить.
«Поражение кайзеровской Германии оказалось роковым для дела борьбы с большевизмом, — говорили тогда в Омске. — С этого момента помощь приходила нерешительная, как будто исподтишка. Продержись Германия дольше, помощь союзников вылилась бы в иные формы».
А так чешско-словацкий корпус сразу утратил интерес к участию в боевых действиях против Красной армии. 6 ноября генерал Болдырев сказал на заседании правительства, что на фронте сражаются только русские войска, чешские части ушли на отдых. Они больше не горели желанием поддерживать демократические силы России. Для них война закончилась, и они хотели только одного — поскорее вернуться домой.
«Дальний Восток, откуда могла и должна была прийти смерть большевизму, становится для большевиков все менее опасным, ибо здесь гноится все то, что должно было создать сибирскую белую военную силу, — с горечью писал генерал-лейтенант барон Алексей Павлович Будберг. — Все это было бы очень смешно, если бы не было так бесконечно печально; вся судьба России на Дальнем Востоке болтается в таких дряблых, бесхарактерных, увертливых или ненормально бурных руках…»
