Но что это? Послышалось стрекотание мотоцикла. Но замечая сигналов, мотоциклист прямо по целине мчится в деревню, выезжает на дорогу. Сейчас он будет возле снаряда… Анатолий, ни секунды не раздумывая, выскакивает из-за укрытия, прыгает на мотоциклиста и валит его в канаву. В ту же секунду раздается оглушительный взрыв. Осколки со свистом летят над головой.
… В Починковском районе саперы вскрыли два фугаса. Можно было подорвать их на месте. Подготовили зажигательные трубки и укрылись. Анатолий поджег оба огнепроводных шнура и тоже залег в укрытие. Раздался взрыв. Один. Второй фугас не взорвался. Две, три, четыре минуты… Солдаты недоуменно смотрят на офицера. Белов просит разрешения пойти проверить. Улитин говорит:
— Подождите. Саперам нельзя торопиться.
Через пятнадцать минут он сам покидает укрытие, идет к невзорвавшемуся фугасу. Чувствует, что на него устремлены тревожные взоры солдат. Анатолий идет по едва приметному следу, оставшемуся от истлевшего шнура. Он уже видит фугас. Осторожно извлекает детонатор с крохотным — всего в два сантиметра! — кусочком шнура. Здесь была нарушена сердцевина и прекратилось тление. Два сантиметра, две секунды до взрыва…
И снова готовит сапер зажигательную трубку…
Пиротехники спешат в новый район. Потом машина сворачивает в сторону от дороги. Солдаты соскакивают на землю, замирают возле обелиска. Едва приметно шевелят обветренными губами. Читают: «Колосов, Базалев, Ефимов, Горячев, Безруков, Мягкий». Это те шесть отважных минеров, чьи имена выкликаются на вечерней поверке.
Возле обелиска шесть молодых солдат сжимают в руках пилотки. Тянутся к обелиску полевые цветы. Высоко в голубом небе заливается жаворонок. Он поет свой радостный гимн тем, кто непобежденным погиб во славу жизни, и новым солдатам, которые только что совершили подвиг.
Рядом с солдатами стоит офицер Анатолий Улитин. Не знает он, что скоро на его груди засияет орден Красной Звезды, той, что венчает и высокие кремлевские башни, и скромные обелиски вечно живых героев.
— Раз такая опасность, чего раздумывать! Пилите, и делу конец.
Старичок, седой как лунь, говорил таким тоном, будто ему совсем не жаль свое детище — кудрявую березку, восемнадцатилетнюю красавицу. Пышная листва ее закипала от легкого ветерка, и она гибко склонялась к своей подруге…
О чем шептались березки? Может быть, о том, как в далекий военный день посадил их добрый хозяин во дворе, ухаживал за ними, растил. И поднялись они людям на радость, высоко вознесли свои курчавые кроны. И кто же поверит, что их и впрямь старику не жалко?!
