Гидеон все еще торчал в баре. Следовало позаботиться о том, чтобы надежно спрятать его фургон в сарае. И еще обслужить завсегдатаев, не потеряв при этом очередной предмет мебели.
А Рис уедет завтра. И больше она никогда не получит такого шанса. А ведь она так много работала ради процветания этих мест. Каждый день, с утра до ночи. Неужели она ничего не заслужила лично для себя?
Мередит решительно постучала в дверь. А когда Рис открыл, быстро проговорила:
— Можете. Можете поцеловать меня. Я не стану возражать.
— Не станете?
— Нет.
Он взял ее за подбородок и приподнял лицо. И только тогда она сообразила, что адресовала свои слова пуговице на его плаще.
Рис погладил большим пальцем ее щеку, и она прикрыла глаза. Он повторил ласку, и все тело ее словно запело.
Не в силах выдержать предвкушения, она открыла глаза.
Но он не поцеловал ее.
— Спасибо вам за это, — прошептал он, снова погладив кончиком пальца уголок ее губ. — Доброй ночи, миссис Мэддокс. — Рис подтолкнул ее к порогу, потом закрыл за ней дверь.
Если бы только камень мог гореть…
В сером предрассветном свете Рис стоял перед руинами Нетермур-Холла. Он не знал, чего ожидать после столь долгого отсутствия. Воображал, что найдет лишь шрам на пустоши — все еще курящуюся груду бревен и известняка. Но эти надежды не сбылись. Потому что только потолочные балки, полы и переходы были деревянные. Все остальное — камень. И черт побери, камень не горит!
Впрочем, большая часть когда-то величественного здания исчезла в дартмурском тумане — вне всякого сомнения, все это растащили для новых построек. И повсюду встречались аккуратные кучки камней — то угол комнаты, то арочный вход, ведущий в никуда. Четырнадцать безжалостных зим превратили горки сажи в пирамидки, казавшиеся такими же твердыми, как гранитные вершины, поднимавшиеся среди бесконечных просторов пустошей.
Время и дождь могли стереть с лица земли многие постройки, а пожары — уничтожить заросли вереска. Но Нетермур-Холл никогда не исчезнет полностью, потому что был выстроен из камня, а камни — вечны.
Отвернувшись от руин, Рис пошел туда, где некогда стояли конюшни. От них почти ничего не осталось, если не считать низкого каменного бордюра, отмечавшего линию фундамента.
Тут все заросло мхом и осокой. Рис поддел носком сапога почерневший обломок металла. Возможно, часть узды. Или мундштук.
Холодный озноб пробежал у него по спине.
Конь Риса жалобно заржал — ему тоже не нравилось это место. А может, стоило больше верить сказкам Деррила? Хотя… возможно, это запах горящей конской плоти до сих пор висел в воздухе. Или, может быть, чуткие уши животного слышали отзвуки воплей погибавших собратьев…
