Вскоре Филатова в почетном карауле сменили другие. С тяжелым сердцем он отошел в сторону. Появилось ощущение, что он участвует в спектакле, который разыгрывается по непонятным ему правилам. Его дурачат, а он ничего не мог сделать, чтобы это остановить. Впрочем, дурачили не его одного, а еще и многих других, но они хотя бы ни о чем не догадывались, и их не мучили сомнения.
Плохо было еще и то, что он своим участием придавал этому спектаклю дополнительную достоверность. Не потому ли Вождь не полетел в Белград, что что-то знал или, по крайней мере, подозревал что-то? Не потому ли не прилетел никто из государственных лидеров других стран, даже бывших?
От возмущения у Филатова перехватило дыхание. «Нет, этого не может быть, — решил он после недолгого размышления. — Такой масштабный обман организовать трудно. Скорее всего, все происходит честно, а гроб Мира велела не открывать, чтобы продемонстрировать обиду на предателей. Слыханное ли дело, выдать бывшего легитимного главу государства на расправу международному и не очень-то нелегитимному суду?»
Выступающие сменяли друг друга. Одни говорили хорошо, другие не очень. Филатов подумал, что он мог бы сказать гораздо лучше многих, и поискал глазами распорядителя. Тот старательно отводил взгляд в сторону, делая вид, что ничего не замечает. «Ладно, — решил Филатов, — не хочешь давать слова — я сам выйду, без твоего разрешения». Он встал в хвост длинной очереди к микрофону. На него покосились несколько человек, но ничего не сказали.
Вдруг на его плечо по-свойски опустилась чья-то ладонь. Он вздрогнул.
— Здравствуй, Александр! — произнес над ухом знакомый голос.
«О нет, только не это!» — мысленно запротестовал Филатов. Нехотя он повернулся и увидел перед собой довольную и жизнерадостную физиономию Милоша. Тот изображал искреннюю радость от встречи, и Филатову пришлось натянуто улыбнуться в ответ.
— Как самочувствие после вчерашнего? — заговорщицки подмигнув, спросил Милош. — Голова не болит?
— Нет, все нормально.
— Все понравилось?
Он кивнул.
На рукаве у Милоша, как и у всех на сцене, была траурная повязка, свидетельствовавшая о том, что он участник церемонии. Следовательно, он действительно официальное лицо, а не самозванец, теперь сомнений быть не могло.
В очереди к микрофону перед Филатовым стояли еще человек пять. Распорядитель мигом оценил обстановку и прислал помощника сказать, что выступят только два человека и на этом церемония закончится, а то они не укладываются во время. Филатову показалось, что перед этим они с Милошем обменялись многозначительными взглядами.
