– С норовом, говоришь… – усмехнулся граф. – Ничего, нашему гостю это придется по душе.
Чеканные шаги отдавались грохотом в ушах Николь. Казалось, хозяин и слуга идут прямо на нее. Девочка прижала к себе кувшин с такой силой, словно он мог сделать ее невидимой.
Мимо ниши прошли два человека. Николь приоткрыла глаза и уткнулась взглядом в темно-зеленый камзол Гуго де Вержи. Гастон в своей серой рубахе двигался за ним, как тень.
– Приготовь испанские седла, – отрывисто распорядился Гуго, – и Птичку на замену. Если маркиз загонит Озорника, ему должны сразу подать новую лошадь.
– Будет исполнено, ваша милость.
«Птичку? – удивилась Николь. – Но ведь Птичка…»
Граф остановился так резко, что старший конюх сбился с шага. Девочка оцепенела.
У его милости нюх, как у волка. Неужели почувствовал, что кто-то смотрит ему в спину из темноты?
Несколько томительных мгновений Гуго де Вержи стоял неподвижно, будто прислушиваясь. Затем снова двинулся вперед, не говоря ни слова, и покорный его воле слуга последовал за ним.
Когда две фигуры исчезли в глубине коридора, Николь вытерла пот с похолодевшего лба и поспешила покинуть свое ненадежное укрытие.
Но из головы у нее не выходили слова графа.
Подать Птичку на замену Озорнику… Что за странный приказ!
Спору нет, Птичка на редкость красива – тонкая, хрупкая, редкой золотистой масти. Под солнцем она светится, точно капля меда. Дядюшка говорит, что быстрее этой кобылки не сыщешь на всем белом свете. «Несется так, словно пичужка удирает от ястреба», – сказал Гастон, когда первый раз сел на нее, и с тех пор лошадь не звали иначе как Птичка.
Но до чего же строптивым характером наделил ее Создатель! Выезжать на Птичке могли только старший конюх и сам Гуго де Вержи, превосходный наездник. Жермен, младший конюх графа, однажды решил приручить норовистую кобылу. Хитрая Птичка сперва встала на дыбы, а затем взбрыкнула задом, и несчастный Жермен вылетел из седла. Не увернись он, быть бы его костям размолоченными мощными копытами лошади.
Злобное животное кусало всех с таким ожесточением, что давно уже не находилось желающих приблизиться к ее стойлу.
Единственным человеком, безбоязненно подходившим к Птичке, была Николь. Она расчесывала и заплетала каштановую гриву, кормила кобылу с руки, и ни разу та не обидела ее.
Конюхи шутили, что лошадь чует в девчонке свою. Ведь Птичкой когда-то прозвали и саму Николь.
Николь пела. Ее негромкий нежный голосок можно было услышать с раннего утра. Под песенки маленькой служанки замок просыпался, под них же и засыпал.
