Отец часов с пяти начинал бегать по квартире с мухобойкой, изничтожая, казалось, саму возможность существования какой-либо пришлой живности. Словно освежающий душ, он «принимал» утренние блоки радио- и теленовостей, жизнерадостно будил нас политинформацией и с рабочей сменой выходил в народ, в массы, сотрясая заплесневелый ход жизни нашего подмосковного городка, называвшейся в прошлом «затишье».
Дзынь, дзынь!.. — раздался звонок.
На пороге стояла невысокая, ладненькая старушка.
— Александра Степановича, — втянула она голову в плечи.
Я пытался сообразить, в какие дали мог переместиться Александр Степанович, только что манифестировавший у подъезда.
— У меня такие дела, что если бы не ваш папа, — затрепетала, окончательно втянув голову, старушка, — я бы уже повесилась!..
Завиделся и поднимающийся по лестнице «спаситель»: ждать лифт ему не хватало терпения.
— Я не могу так жить, чтобы не голосовать! — загудел он в согласии с историческим моментом, — что я, не гражданин СССР?
Дело в том, что отцу отказали в прописке. Фамилии у нас разные, в моем свидетельстве о рождении значится только его гордое имя — Александр и далее долгий прочерк. Требовалось установление отцовства; для этого нужно было ехать в родные края, то есть на Алтай, в город Бийск, собирать свидетельства очевидцев моего, так сказать, чудесного рождения, делать выписку из домовых архивов тех лет… Отец, правда, предлагал взять его славную фамилию, но, дожив до сорока лет под своей, пусть и скромной, менять — оно как-то и странно. Для меня она звучит как завоевание, фамилия материнского рода Карповых.
При этом отца, не прописывая, поставили на ветеранский учет, на спецобслуживание в магазине, начислили пенсию — живи, дед! Но что это, действительно, за жизнь, если не можешь голосовать?!
— Нечего резину тянуть! — продолжал отец. — Сегодня же идем к вашему главе администрации! Ты возьмешь свою красную книжечку и ткнешь ему под нос!
— При чем здесь книжечка?! Это билет члена Союза писателей, что я буду его тыкать?
— А на черта тогда он тебе нужен?! — заметил отец резонно. — Ничего, найдем управу! Если что, я им тут всем такой разгон дам, всех их тут по шапке!.. — это было сказано уже полномочным установившейся с утра власти.
Слышно было, конечно, на весь подъезд, с первого этажа по десятый.
— Зайдемте в квартиру хоть, — спохватился я.
— Аннушка пришла! — отец будто только что узнал женщину. — а мы как с тобой разминулись? На лифте поднялась, пока я шел? Это тетя Аня, представил мне отец старушку, — Анна Ивановна. Егор, — заглянул он в комнату сына, — кончай ночевать! Тут, понимаешь, власть переменилась, а он храпака давит! Вставай, баба Аня пришла… У нее такие дела, — повернулся ко мне отец, — что, не будь меня, она бы уже повесилась!.. — Отец рубанул пятерней аккурат над старушкиной шеей.
