Будет песня вам – чугада…
– пела музыка, отвлекая от любых мыслей и чувств, помогая не ощущать боль. Пела она прямо в голове, ибо любых предметов, способных воспроизводить ее, у меня давно уже не было. Но память – куда более совершенный носитель, чем любой кристалл: услышав песню один раз, она может прокручивать ее прямо у тебя в сознании до бесконечности. И никто, ни один жлоб, ни один садист от мира правопорядка или криминала не сможет ее выключить.
Музыка пела. И пока она пела, я держался. Ведь сейчас для меня это главное – продержаться.
Не ходи за морскими котиками
Далеко–заплывешь…
– зазвучал бессмысленный, но соответствующий мрачному настроению припев по которому уже кругу…
* * *
– Итак, нападение на добропорядочных подданных ее величества, – лыбился мне донельзя довольный комиссар, двумя пальцами прокручивая вниз изображение моего личного дела, выведенное так, чтобы я видел отзеркаленную его часть со своей стороны. Кое-какие моменты, вроде моего удара шаром в висок, он с удовольствием высветил на огромном, во всю стену, экране. Действительно, не поспоришь – со стороны это выглядело не так, как чувствовалось изнутри. – Нанесение тяжких телесных повреждений. Насильственное отнятие огнестрельного оружия. Применение оного оружия в целях нападения. Хулиганство, разбой, грабеж – полный комплект Шимановский! Кстати, ты ведь в курсе, что одна из твоих жертв до сих пор в реанимации без сознания?
Нет, не в курсе. Но мне отчего-то не было грустно по этому поводу. Если бы даже убил того хмыря, переживал бы не сильно. Он свое заслужил.
Что это со мной? Заразился у ангелочков их презрением к жизни неближнего своего? Стал черствый? Или это мир летит с катушек?
Не знаю. Месяц назад я с таким же точно настроением шел убивать Толстого, и почти сделал это. И не чувствовал никакого дискомфорта или моральных терзаний. Значит, мир?
Но с другой стороны, там я был приперт к стенке, меня собирались покалечить (что хуже смерти), и собирались это сделать люди, которых я ненавидел всеми фибрами. Хотя, здесь меня тоже могли покалечить или убить.
Да, я стал черствее, но это разумная эволюция, а не резкий ароморфоз моего морального развития.
«А всяким уродам туда и дорога!»– лаконично сформулировал внутренний голос окончательный вердикт.
– Врачи оценивают его состояние, как тяжелое, но стабильное. – Комиссар сделал многозначительное лицо. – Учти, Шимановский, если он умрет, это будет совсем другая статья!
