Дворец окружал большой красивый город. Башни из опала, стали, меди и агата тянулись к зареву никогда не меняющегося неба. Солнце ни разу не взошло над Драхим Ванаштой. Город демонов был городом темноты, пристанищем ночи.
А ребенок тем временем рос. Он играл в мраморных залах, собирал хрустальные цветы и засыпал среди теней. Его спутниками были забавные призрачные создания Нижнего Мира: птице-рыбы, рыбо-птицы и волшебные няньки с бледными задумчивыми лицами и беззвучными голосами, с волосами цвета черного дерева, в которых лениво шевелились сонные змеи. Иногда малыш подбегал к фонтану из холодного алого пламени, пристально вглядывался в него, после чего обычно просил нянек рассказать легенды о других мирах. Он был хоть и ласковым, но очень требовательным ребенком. Но демонессы эшвы в Драхим Ванаште едва замечали его, но если ребенок настаивал, показывали колеблющиеся картины событий из своего мира, поскольку земная жизнь была для них не более чем снами, за которыми ничего не стояло, кроме возможности колдовством напакостить людям. Причем эшвам эти пакости вовсе не казались каким-то алом. Просто без них эшвы не могли жить.
Время от времени ребенка посещало еще одно существо, не похожее на бесчувственных демонесс с их нежными змеями. Это был красивый высокий и стройный мужчина с темно-синими волосами и чудесными глазами. Он появлялся неожиданно, завернувшись в плащ, похожий на орлиные крылья, останавливался лишь на мгновение, глядел на мальчика улыбаясь, а затем снова исчезал. Ребенку так и не представилось удобного случая попросить этого удивительного человека рассказать какую-нибудь легенду, хотя мальчик был абсолютно уверен, что незнакомец знает множество историй. Но он уходил так быстро! И малышу ничего не оставалось, как молча дарить незнакомцу взгляд любви и восхищения, пока похожий на орлиные крылья плащ не уносил прочь своего хозяина.
Течение времени в стране демонов резко отличалось от земного. Например, земная жизнь пролетала за один взмах крыла дракона из Нижнего Мира. Поэтому, пока князь демонов совершал свои ночные полеты в мире людей и за его пределами, ребенок, казалось, видел человека в чернильном плаще только раз или два в году, тогда как Азрарн, вероятно, приходил посмотреть на него дважды в день. Тем не менее ребенок не испытывал одиночества. Обожая своего господина, он не осмеливался просить ни о каком одолжении — даже мысль об этом никогда не приходила ему в голову. А что касается Азрарна, то частота его посещений определялась если не интересом к самому смертному, то, безусловно, интересом к тому, что из него вырастет.
