Я пошла вверх по течению ручья и по пути нанесла на лицо тонкий слой глины, чтобы не так бросаться в глаза смуглым жителям этой страны. Глина пахла водою и жизнью. Стена Тьлана была цвета старого масла. Её камни выветрились за века, и неприхотливые кустарники и травы пустили корни в многочисленных щербинах и трещинах. Я взобралась на стену, держась за упругие цепкие стебли. По этой стене могли бы идти три человека в ряд, но сейчас на ней, сколько видел глаз, не было ни души. Изнутри стену здесь подпирали заброшенные здания, пепелища, мусорники и руины. Среди развалин скубли тощую травку пушистые белые козы. Земля была глинистой и измождённой. Я услыхала уличный шум и крики пастухов, которые гнали в городские ворота какую-то живность. Эти и другие звуки доносились ко мне будто бы из чужого сна.
Я спрыгнула со стены и пошла на недалёкий шум шагов и речи. Пробираясь среди развалин, я почувствовала на себе чей-то внимательный взгляд. Полуголый смуглый мальчишка сидел на корточках в пустом дворе и копался в сухой земле прутиком. Он быстро отвёл глаза, но у него был такой вид, как будто он меня узнал. Я улыбнулась мальчику, надвинула на лицо покрывало и скоро вышла к жилым домам, а потом в крытый переулок, выходящий на оживлённую улицу. В дверях низкого дома с крупными орнаментами на стенах сидела женщина и продавала колодезную воду, снедь и козье молоко. За медную монету я купила у неё большую миску кислого молочного напитка и пресную лепёшку с жиром. Я увидела, что многие люди покупают домашнюю снедь и, подобрав ноги, садятся завтракать прямо на землю. Я последовала их примеру.
Ближе к центру города людей было довольно много — мужчин и женщин, стариков, взрослых и детей, и мне понадобилось какое-то время, чтобы к этому привыкнуть. Ими полнились столовые, чайные, площади, крытые улочки. Люди галдели, ссорились и смеялись, таскали разнообразную поклажу и утварь, перегоняли овец и коз, несли на головах корзины и кувшины. Шла оживлённая торговля всякой хозяйственной мелочью, напитками и снедью. Женщины продавали с крылечек фрукты, расписную посуду и тканые шали. Большинство жителей Тьлана были небогаты и носили простую одежду из шерсти, но немало было и нарядных прохожих в одежде из тонкого льна. Для южного города улицы были довольно чисты. Испражнениями почти не пахло.
До полудня я просто гуляла по улицам и слушала разговоры горожан. Среди прочего я узнала, что у здешнего царя недавно родилась дочь, что летние жертвоприношения уже закончены и что какому-то жрецу приснилась буря, идущая из пустыни. Когда солнце подкралось к зениту и зной стал невыносим, я вошла в чайную, где за пару монет сняла нишу с чистой подстилкой, занавесками и окном. В этой нише я провела остаток дня, то и дело доливая себе горьковатый чай из бронзового чайника, под которым горел в ямке крохотный неопасный огонь. Чай был очень горяч и тем не менее прохлаждал. В открытое окно влетал гомон городской жизни. Где-то невдалеке шумел рынок; продавцы кричали похвалы своим товарам. Всё было мирно и спокойно, и я, кажется, спала. В полудрёме присутствие врага ощущалось острее. Мне грезился далёкий мёртвый огонь, пылающий над пустыней. Его войско было ещё далеко. Если очень повезёт, то зарезанный моими ножами отряд отобьёт у войска охоту двигаться в сторону Тьлана. Впрочем, я на это почти не надеялась.
