Ели, что бы они ни скрывали, привлекали к себе его сердце, как свет костра призывает ночных насекомых. Он осторожно пересёк площадь — в центре пришлось остановиться и с замершим сердцем пропустить сердитый трамвай. Ещё на подходе к елям он понял, что эти деревья не измучены городом, пылью и ядом. Ели были здоровые, свежие, сильные. Они пахли смолою, грозой, горами, были древесно, дико живые.
В сердце крохотной рощи, в переплетеньи еловых корней жило слабое древесное сознание — дремлющий зародыш Леса. Если бы город умер, люди ушли, если бы время и, может быть, заботливые руки Перворождённых дали лесу родиться, разрушить корнями асфальт, покрыть жизнью руины зданий, то со временем этот зародыш превратился бы в дремучий дух, в Лес, в нечто огромное, сильное, наделенное сознанием. Если бы… На это хватило бы семи-восьми сотен лет. Самое большее — тысячи.
Он замечтался, и город не замедлил его наказать. Издалека, с расстояния пары кварталов он почувствовал это, плохое. Иногда ему чудилось, словно город, Страна знают о его несанкционированном пребывании в их мистической плоти. Знают, видят и чуют и не особенно одобряют. За всё время его путешествия по Стране ничто не пыталось ему повредить, никто не бросал косых взглядов, но сам он не мог скрывать от себя свою фундаментальную чужеродность в этих обширных пространствах. Пространства здесь изменились за тысячи лет, думал он, отступая в скопление елей; на них так давно лежит Тень, что они переродились в каких-то глубинных аспектах и теперь состоят в союзе с этой Тёмной страной, с Чёрной Тройкой, с Востоком, а от Света, от эльфа им не по себе.
Он выглянул из-за ветвей и тут же отступил опять. По дороге шли орки. Их было много, не меньше десятка, и ещё парочка как раз заворачивала за поворот. Они ругались. До него донеслись обрывки нестройных фраз, мутная полупьяная болтовня. Не менее половины их слов были нецензурны. Орки несли шашлыки на шампурах и недопитые бутылки. Они были сыты и пьяны.
Выйдя на площадь, они разделились. Несколько распрощались с друзьями и пошли в направлении рынка. Вторая, более многочисленная компания — орков десять-двенадцать, не меньше — направилась, к его ужасу, прямо к елям. Он уже собирался пройти через рощицу в глубь аллеи и убежать с другой стороны, когда орки остановились, расселись на лавочках под еловой сенью и начали пить. То есть продолжили пить. До него доносилась беседа, которую он почти не понимал. Они говорили на разновидности общего языка Страны, разделяли с людьми грамматику, логику речи, но на этом языковое родство кончалось. Такой язык, вспомнил он, называется «феня», и на ней не говорят.
