Книжник покачал головой и пошёл на Халлеля. Тому ничего не оставалось, как выйти из помещения.
— Скажите же им, — попросил он. — Вы же с севера. Вы рус. Где это видано такое? Скажите им, что я хочу только помочь.
— Я знаю, — кивнул книжник. — И они знают. Мы здесь не так глупы, как ты думаешь.
— Так в чём дело? Это что, представления о чести? Ей нельзя соприкасаться с мужчинами, с чужаками? Но я никому ничего не скажу! Клянусь Богом!
Книжник сделал рукой движение, как будто что-то отметал, и в этом была ледяная бесповоротность.
— Нет. Речь идёт о кермат, о долге. Ты единобожник.
Халлель кивнул. Ему и в голову не пришло соврать, к тому же он уже выдал себя.
— Ты западный единобожник, — сказал вари. — А мы гиперборейцы. Если эта семья примет твою помощь и ты спасёшь мать и дитя, у всего клана будет кермат перед тобой. Они должны будут пригласить тебя в дом, оказать тебе почести, одарить. Если благодаря тебе ребёнок этой женщины будет жить, ты будешь ему вторым отцом. Ты сможешь воспитывать это дитя в твоей вере, ты сможешь проповедовать её в их доме, и они не только не смогут убить тебя за это, но и вообще никак не смогут помешать. У них же будет перед тобой долг.
Халлель хотел что-то сказать и не смог. Он мог поверить в идиотские представления о мужской чести, даже в убийственные представления, но это было несравненно хуже — иллюстрация к древним хроникам ожила и вылезла в современный мир. Халлель попал в пространство войны мифов. Это было неимоверно. Это было хуже, чем хоргор.
— Я не собираюсь никого тащить ни в какую веру, — сказал он. — Я не хочу ехать к ним в гости, я ничего не хочу. Я хочу исполнить мой долг. Я тоже принёс клятву.
— Это может быть так, как ты сказал, а может — иначе. Или, может, ты сейчас сказал правду, а потом демоны помутят твой разум, и ты нарушишь слово. У Востока очень долгая память, и мы ещё знаем, чего стоят клятвы рабов Армагетто.
— Армагетто? — расхохотался Халлель. — Так я совсем не из этих! Моя вера моложе. Я человек Доброй Вести — знаешь такое? Я не имею отношения к стране бесов.
И ему показалось, что всё ещё можно спасти. Женщину можно спасти.
— Всё равно. Ты западный единобожник.
И это было всё. Конец. Да, у них и правда долгая память, понял Халлель; удивительно, как они ухитряются с такой отличной памятью жить. Это должно быть нелегко. Эти люди — герои, все вместе и каждый в отдельности.
Внезапно ударил ветер. Крупные капли воды хлестнули пыльную землю и тут же впитались. Стоял ранний сентябрь, и земля тосковала о влаге. Весной короткие, яростные дожди пробуждали затаившуюся жизнь, и скудная пустошь взрывалась буйством цветов. Один из местных мифов гласил, что первые люди проросли из капель крови Неру, упавших в сухую землю во время его битв с архонтами, во тьме в начале времён.
