— Я в своё время ознакомился с материалами процесса об этом убийстве, — заметил Тета, — и нахожу приговор суда справедливым. Между прочим, осуждённый бандит — иначе его не назовёшь — был частым гостем в доме Вашего деда.
— Ну а сам дед бывает во дворце, что с того? Тета, мы там все вместе плаваем. Акватория такая. Нет, это не тот случай. У отца была любовница-рабыня — девчонка, на пару лет старше меня. Когда он отменил рабство, она оставила его и вышла замуж за своего ровесника, тоже раба. Немо плакал! Понимаете? Он позволил себе привязаться к маленькой подстилке — в ней не было ни капли горной крови! — потом сдуру освободил её и дал возможность сбежать от сомнительных удовольствий… И разгоревался по этому поводу. Он был в полном раздрае и не пытался скрыть от семьи слёзы. Мы их видели — Джонни, я, наши сестры… В тот день я пожалел, что дед когда-то привёл меня в президентский дворец. Слава богам, эта рабыня ничего не родила, а то был бы у меня ещё один брат, потомственный раб и такой же скот, как и этот.
— Вы считаете брата животным? — спросил Тета.
— Боги. А чем я должен его считать? Его ждёт смерть, а он позорит своё тело с получеловеческим существом. Чернокожие полулюди были рабами наших предков ещё на Земле, до Полёта. Они были так глупы, что годились лишь для кухонных и полевых работ — а мой так называемый брат… Самое удивительное для меня — эта тупость. Особенно Немо. Разумеется, его девчонка ушла! Интересно, он думал, она ему благодарна за то, что он регулярно засовывал свой огромный инструмент в её маленькую…
— Закрой рот, Кит, — сказал Джонни Конгрэйв, выходя из лифта под замирающие аккорды песни.
Джонни вёл за руку Окойе. Они пахли сильными чувствами, телесной любовью, друг другом. Окойе переоделась в красное шёлковое платье, облегающее фигуру и ниспадающее до пола. Она купила это платье в припадке расточительства и надевала только раз, в день рождения. Двадцать семь лет — не так уж и мало, подумал Тета. Окойе многое успела.
— Дурак ты, Кит, — Джонни говорил очень спокойно, как Немо, и казался совсем взрослым. — Чего-то ты в этой жизни не догоняешь. Секс — это хорошо, Кит, и правильно. Михаэла любила отца, она сама к нему пришла, и у неё родился сын, и это хорошо, несмотря на то, что этот сын — ты. Жизнь — это хорошо. Даже твоя. Всё это — тело, жизнь, секс, свет и даже эта звезда — всё это правильно и должно быть. Это всё и есть мир, и никакого другого нет.
