Город спасло упрямство. Мы отстояли улицу, район, а утром — мои вилы давно уже затупились — подоспела подмога. Обьединённые отряды ловцов ударили в спину мятежникам и отбили центральную площадь, когда над нею разнёсся крик:
— Они поймали его! Мятежники его поймали!
Мы еле успели, но всё же успели — ведь нас вела великая любовь, верность и благодарность. И мы разбили мятежников, мы прошли сквозь них по коридорам ратуши легко, как режут масло раскалённые ножи. Вокруг нас кипела мятежная кровь. Одной рукой сжимая вилы, а другой топор, я в считанные мгновенья раскроил немало пустых голов и выпустил не одну кучу гнилых кишок. Когда мы ворвались в зал суда, эти скоты уже раздели Доброго Доктора и собирались повесить его на крюке от люстры. Бедный Доктор Блютгейер! Нагой и бледный, как мертвец, он смиренно стоял на коленях и голосил:
— Я не буду! Я никогда не буду!..
В этот момент он увидел меня и моих верных товарищей, и для нас не может быть награды выше, чем радость, сверкнувшая в тот миг в его глазах. Я подмигнул ему, метнул топор и раскроил череп парню, который как раз вязал для Доктора петлю.
Мы спасли Доброго Доктора, однако вреда было уже не поправить. Мятежники во главе с Люгером удержали всю северную часть города, включая городские сады и подходы к реке. С той самой хадовой ночи наш город, целостный когда-то под сладкой сенью Докторовых рук, разрезан надвое уродливой стеной, на которой дежурят отряды Люгеровых мятежников. Доктор Блютгейер часто в глубокой печали напоминает нам, что за стеною царит ужас перед хадом, болезнь, беззаконие и обман. Что там свободно разгуливают чёрные звери, кошки и псы. Я не просто верю, а точно знаю, что Доктор прав. Однажды я залез на высокую яблоню и собственными глазами видел на той стороне стены чёрную кошку с белой передней лапой. Она спала в тени живой изгороди, а рядом под присмотром няньки играли дети…
Конечно, мы могли бы просто позабыть о людях на той стороне стены. Очевидно, Люгер доволен плодами своей лжи, и мятежники не пытаются на нас напасть. Но ведь жалко детей. Я вспоминаю всех девочек, которых вылечил и спас Доктор Блютгейер, вспоминаю Катаринку, Миранду, Риту и многих, бессчётно многих других, для которых Исцеление пришло слишком поздно! А на той стороне хад невозбранно губит детей. Мятежники предали не только Доброго Доктора — они предали своих детей хаду. Когда я думаю об этом, во мне костром пылает гнев, и я понимаю, что север всё-таки так оставить нельзя. Даже если придётся заколоть вилами всех взрослых, а трупы сжечь, хотя бы детей нужно спасти.
