В это же время сержант Баттеркап размышлял о том, что если в ближайшее время ситуация не прояснится, ему придется вернуться к расследованию обстоятельств смерти Хелен Карлсон. Не исключено, что произошло жестокое преднамеренное убийство, и он, как представитель государственной власти, должен будет обеспечить верховенство закона.
– Ты можешь представить себе, что Хелен сделала такую мерзость? – спросила Сьюзен Нормана, прибывшего на очередной уик-энд.
Мужчина пожал плечами:
– Нет. Но кто знает, что таится в душе человека? Мы же видим только фасад.
– То есть ты не исключаешь такую возможность?
– Черт его знает. Мне кажется, я очень плохо понимал ее.
Сьюзен была ошарашена его ответом:
– Разве ты не был счастлив с Хелен?
Норман ответил с горечью в голосе:
– На первых порах – да! В ней было все, что я искал: незаурядный ум, потрясающая красота, бурный темперамент. Мы были очень счастливы и днем, и ночью. А потом все как-то разладилось. Хелен часто жаловалась, что я плохо забочусь о ней и не вникаю в ее проблемы. И эти упреки были совершенно справедливы. Но я злился, и мы стали ссориться. А в ссорах всегда говоришь и делаешь что-то лишнее. Я очень хотел бы взять назад многие свои слова и поступки и начать все с чистого листа. Но смерть безвозвратна. Еще никто не пробуждался от этого сна.
В словах Нормана слышалось отчаяние, сожаление и глубокая усталость. Сьюзен сочувственно погладила его по рукаву пиджака, ее рука задрожала, и во рту мгновенно пересохло.
Прошло пять недель со дня похорон Хелен. Анонимные письма не приходили. Брожение на кухне сплетен становилось все интенсивнее. Аде Феррер негласно был объявлен бойкот: ей вменяли в вину поступок дочери. Ада почти перестала выходить из дома.
Только Августа Квэндиш осталась верна своей давней подруге. Она постоянно поддерживала с ней связь по телефону и прекратила всякое общение с ее соседями.
Анжела тоже поверила в вину своей матери. После школы она сразу возвращалась домой, бродила по комнатам, как тень, и наотрез отказывалась покидать виллу. Обычно она устраивалась в каком-нибудь уютном уголке и погружалась в чтение. Она ушла в себя и почти ни с кем не разговаривала. Даже Норман не смог вывести ее из депрессивного состояния.
– Мы имеем то, что имеем, – констатировала Сьюзен. – Ребенок сбит с толку. Я готова своими руками удавить этих злобных ядовитых змей!
Доктор Лоренс определил состояние Анжелы, как начало невроза.
И вдруг Анжела начала настаивать на возвращении на ночь в родительский дом, твердя, что соскучилась по своей комнате. Сьюзен поняла: они с матерью больше не могли ее защитить. Друзей и родственников Хелен все считали врагами, и Анжела просто искала надежное укрытие, как преследуемый охотниками зверек.
