— Давно пора.
«Вот баламут, — подумал Иван Авдеевич. — Экипаж стоит, усиленное сопровождение ждет. А зачем тогда, спрашивается, он мне пудрил мозги этой верховой ездой? А потому, наверное, что в России каждый маленький начальник страсть как хочет почувствовать свою значимость. Вот и этот казак живой тому пример».
Самоваров забрался в карету, и четверка лошадей в сопровождении казачьего охранения покатила надворного советника вниз, к Большой Черкасской улице, мимо редких зевак, провожающих ее любопытными взглядами.
Очередное промозглое утро застало Ивана Авдеевича в пути. Проснувшись, он посмотрел в окошко. Обложной дождь почти прекратился. Дорога стелилась по крутому возвышенному берегу Кубани, так что реки совсем не было видно. Вдали лежали безлюдные закубанские степи. На горизонте в хмурой синеве выросли горы. Они казались мрачными великанами, издалека наблюдающими за горсткой всадников рядом с качающейся на ухабах каретой.
Временами на возвышенностях маячили казачьи посты с вышками, конюшнями, казармами и сараями для орудий. Возле них торчали высокие шесты, обернутые соломой, со смоляными бочками наверху, которые зажигались при появлении неприятеля и дымом обозначали место прорыва. Через каждые три версты встречались пикеты из двух казаков. Они выставлялись только в дневное время, а ночью снимались.
К полудню экипаж без приключений достиг Прочного Окопа. Крепость, построенная на самом высоком месте правого берега Кубани, против устья Урупа, господствовала над местностью и потому была видна издалека. По ее углам располагались четыре орудия малого калибра.
Надо сказать, что внешний ров во многих местах осыпался и сложности для преодоления этой искусственной преграды не представлял. Высота ее насыпного бруствера не превышала и шести футов. Попав внутрь через высокие дубовые ворота, Иван Авдеевич поразился бедности и неопрятности тамошних построек, загромождавших и без того скудное пространство. Дом кордонного начальника с небольшим садом, провиантский магазин, артиллерийский цейхгауз и солдатские казармы представляли жалкое зрелище и могли рассыпаться при первом же сильном урагане. На всем лежала печать скуки, ветхости и военного однообразия. Единственным добротным сооружением внутри крепости была квартира генерала. Приезжавших сюда туземных князей она приводила в истинное восхищение от разного рода европейских удобств и современных предметов обихода. Горцы в долгу не оставались и наполняли ее стены всяческими предметами азиатской роскоши.
