— Игнатий!
Передо мной стоял сильно покачиваясь Василий Егорович. Я не сразу узнал его, он отпустил бороду, белую, как иней, и здорово постарел.
— У какой вымахал за лето! — сказал он дыша мне в лицо.
Действительно, мы теперь были с ним одного роста.
— Здрасьте, Василь Егорыч.
— Всё путём?! Всё «хокей»? всё нормально?!..
Первый раз я видел его в таком состоянии.
— Так держать! — он протянул мне ладонь и крепко сжал мои пальцы.
Его качнуло к шоссе, потом обратно, я еле успел подхватить его.
— Вы домой? — спросил я.
— Так точно, не провожать, не надо этого…
Но я всё-таки пошёл с ним, стараясь как мог поддерживать его у локтя. Так мы дошли не говоря ни слова до переезда и перешли на ту половину посёлка. Он сопел, пытался держаться прямо, отдавал честь прохожему, и собаке, и облаку, стоявшему над горизонтом. Потом остановился, пригнул мне голову. Я почувствовал, как он целует меня в затылок.
— Иди, — сказал он, отпуская.
Стало ясно, что он не намерен идти со мной дальше.
— Как там Аринка? — не мог же я совсем не упомянуть о ней. — Передавайте привет.
— Аринушка? Аринушка лежит, спит… Уснула…
Я вспомнил про журавлей.
— Она здорова?
— Она? Аринушка? иди, милый…
— Василь Егорыч, что с ней?!
Он крутил головой, отнекивался, отсылал меня домой… Вдруг его прорвало.
— Игнаха!..
В начале лета на озере она сорвалась с тарзанки. Он ругался, говорил про какие-то жерди, ремни, «Жигули», тряску и пробки, про сволочей, про уколы… Я разобрал только, что у неё что-то серьёзное с позвоночником: страшные боли, временами не может ходить — отнимаются ноги…
— Испугалась чего-то и сорвалась, а меня-то не было — пошёл сушняка набрать на костёр, и на тебе! «Не туда несено, да тут уронено», вот как! Только ведь жить наладились!..
— Это из-за меня, Василь Егорыч. Это я её!..
— Брось, Игнатий… брось, милый, она уж и забыла о тебе. Лежит… Уснула, две ночи без сна… Не хочет она, всё терпит. Хожу, как чума, я же вижу, терпит! Не хочет в больницу от меня ни в какую! Понимаете вы?! Вы думаете, что она ничего… да? А она терпит, доча моя, и всё! не хочет! А вы рады! Бассейны, тренажёры… Вы все гроша её не стоите! Она вас всех вокруг пальца… вот так, вокруг! А ей-то много не надо, не надо, понимаете?! Вы?!! «Всё будет хокей»!!..
На следующий день, с утра я был на улице героев Панфиловцев, у дома Кагорыча и Аринки. Дверь была приоткрыта, но я не решился войти. Вышла строгая женщина с маленьким чемоданчиком, прошла мимо меня к калитке. Василий Егорович появился часа через два. Он был трезвым, посмотрел на меня так, словно я и должен был ждать его на этом месте. Закурил сигарету.
