— Вы смелый человек, — обратился к нему Мейраль. — Будьте уверены, вы помогаете хорошим людям.
Заметив молодую женщину с детьми, водитель снисходительно расплылся в улыбке и, ударив себя кулаком в грудь заявил:
— Мне всегда говорили, что у меня доброе сердце!
Автомобиль гнал по пустынным улицам. Вначале навстречу попадались лишь одинокие прохожие, поливавшие машину грубой бранью. Большинство горожан не решились в этот вечер покинуть свои дома. Почти все окна были освещены. Изредка вдоль дороги возникали группы заводских рабочих, уходивших в ночную смену. Однако двигались они необычно быстро и всегда в одном направлении. Откуда–то доносились невнятные выкрики. Вскоре стало ясно, что все кричат одно и то же: повысить рабочему населению Парижа заработную плату. Впереди на мостовой образовалась толпа. Загородив машине проезд, народ скандировал в единодушном порыве:
— Прибавки! Прибавки!
Каждую минуту из переулков прибывали новые лица, толпа становилась все плотнее, и таксист вынужден был остановиться.
— Ты что, собрался давить трудовой люд? — заорал какой–то жутковатый косоглазый тип, уткнувшись в лобовое стекло и стуча кулаком по капоту.
— Да я тружусь не меньше твоего! — взорвался таксист. — К тому же, я член профсоюза!
— Ну–ка вышвыривай тогда своих буржуев и давай с нами на митинг!
— Это не буржуи. Это отличные ребята… здесь еще женщина с двумя крохами…
Но рабочий словно с цепи сорвался. Он с бранью схватился за ручку и рванул ее с такой силой, что, казалось, она отлетит сейчас вместе с дверцей. Тут водитель резко надавил на газ, и, перескочив через бордюр, автомобиль помчался дальше прямо по тротуару, ловко лавируя между пешеходами.
Митингующие оставались уже метрах в тридцати сзади, как вновь послышались устрашающие выкрики, на этот раз со стороны вокзала Монпарнас:
— Смерть! Смерть!
Тотчас же, подобно волнам морского прилива, донеслись едва уловимые звуки песни: Великая ночь наступает Последняя ночь для господ!
— Черт возьми, — хмыкнул шофер, — так и есть! Вот она долгожданная «красная» ночь!
Теперь он вел машину очень медленно, аккуратно, стараясь не задеть протестующих. Неожиданно, охваченный все–общим энтузиазмом, он подхватил напев. Слова, вырывавшиеся из его груди, походили на глухое рычание:
Последний палач в земле сгниет.
Восстань, французский народ,
Впредь нищеты не будет:
Красная ночь настает!
Бесчисленные массы народа текли в сторону вокзала. Шесть дежурных аэропланов кружили в воздухе над толпой, высвечивая прожекторами отдельные группы манифестантов.
