Я ужасно волновался. А вдруг он от испуга выбросится с балкона? Помню, я об этом подумал. Но, похоже, он был не робкого десятка. Несмотря на возраст, он сохранил ту твердость и силу духа, что придавала его облику на снимке в ванной такую притягательность. Я был уверен, что он выдержит.
Я глубоко вздохнул и сказал:
— Интересно, кто выиграет этот матч?
Он молчал.
Я снова сказал:
— Интересно, кто выиграет этот матч?
— У черного ни малейшего шанса, — констатировал старик.
И больше ничего, никакой реакции. Я вдруг сообразил, что слишком долго раздумывал, стоит ли с ним заговорить, но не подумал, о чем именно.
— Как вас зовут? — спросил я.
— А что вы делаете в моем доме? — вместо ответа поинтересовался он.
— Я не причиню вам зла, — произнес я как можно спокойнее. Понятия не имею, почему вдруг я заговорил как какой-то библейский персонаж.
Секунд двадцать он молчал.
— У черного нет ни шанса, — повторил он. — Слишком толстый. Сразу видно, сладко живет. Небось жена хорошо готовит. А гуэро (белый парень) неуклюжий как корова, зато бегает резво.
— Гуэро, — сказал я. — Вы говорите — гуэро. Вы из Мехико?
— Нет, — ответил он. — Я не мексиканец. Только наполовину. Моя мать была мексиканкой. А отец — тот был ирландцем. Не каким-нибудь пьяницей, а боксером.
— У вас очень красивый дом, — заметил я. — Откуда у вас такой красивый дом?
— Я занимался нефтью, — ответил он. — Давно уже.
— Вы занимались нефтью? Вы ее добывали?
Ответа нет.
Я понял, что он хотел сказать. Глупо было уточнять.
Мы еще около пяти минут следили за игрой и молчали. Просто вслушивались в отдаленные звуки — дробный стук мяча по площадке, отскок мяча после промашки. Тук-тук… тук… тук-тук… Стало темнеть. Взмокшие от пота приятели наконец прекратили игру. Согнувшись, они тяжело дышали как загнанные лошади и улыбались друг другу. Было непонятно, кто из них выиграл. Вряд ли они вообще вели счет очкам.
— Нечего вам тут оставаться, — сказал полумексиканец. — Я не хочу, чтобы вы здесь ночевали. Только не в моем доме. У меня и без вас достаточно проблем.
— Не волнуйтесь. Я уйду. Я хочу уйти, — заверил его я.
На самом деле мне не хотелось покидать его.
— Уходите через заднюю дверь, — сказал он. — И больше не звоните.
— Я вам не звонил, — возразил я. — Это был не я.
— Нет, вы, — заявил он. — Вы звонили мне и смотрели, как я ем. Два раза. Вы два раза смотрели, как я ем. Вы извращенец.
— Можно мне перед уходом воспользоваться туалетом?
— Нет, нельзя, — сказал он. — Вот еще! С какой стати я позволю какому-то извращенцу заходить в мою ванную? Вы что думаете, можете делать здесь все, что захотите?
