— Что же, они сильные были и долго дули? — спросил я.
— Когда как, но больше, как до десяти, досчитать не удавалось. Ничего, я привык, только боязно было, что может унести: чем дальше, ветер сильней делался и все тянул вверх. Лодки, и те из воды подымал. Того и гляди о берег ударит и разобьет. Только этого не было, все в воду падали. Одна лишь боком упала и затонула. Ну, я ее за веревку легко вытянул…
— Довольно, — сказал я, выслушав эту небылицу. — Теперь я знаю о легких ветрах и о пане Тадеуше. Расскажи нам лучше о полке.
— Он исчез.
— Мы это знаем. Но когда и куда он исчез?
— Да я же сказал, когда дули ветры. Вот утром пойдете, так увидите ихнюю пушку…
— Какую пушку? — вскрикнул я от удивления, вспомнив, что нам об этой пушке твердили еще в Лётцене.
Я поглядел на своих товарищей и заметил что-то странное, мелькнувшее на их лицах.
— Большую, — ответил рыбак. — Она воткнулась в землю и стоит торчком. Завтра покажу вам.
Я не звал, что думать обо всем этом. То, что болтал кашуб о легких ветрах, мне казалось просто досужей фантазией. Но пушка начинала меня тревожить. Мне казалось, что мысли мои путаются от усталости и от коньяка, которого я хватил чуть-чуть больше, чем следовало. Не желая себя ставить в смешное положение перед подчиненными, я сделал вид, что все понимаю.
— Хорошо, — обратился я к кашубу. — Ну, а как же исчез полк? Может быть, ты видел и каски?
Рыбак потянулся под лавку, вытащил из-под сложенных там мешков солдатскую каску и подал мне. Сердце у меня забилось толчками — это была каска того самого гвардейского полка, который пропал без вести. Эти каски мы вскоре потом заменили защитными, но в первые недели войны головные уборы наших войск были еще «образца мирного времени».
— Где ты взял эту каску? — спросил я.
— На берегу, когда исчез полк.
— Ну, рассказывай, как это случилось.
Я велел фельдфебелю записывать показание и приготовился слушать. Запись несколько смутила кашуба, но мы его успокоили, подкрепив бодрость духа коньяком.
— Пошел я как-то утром, — начал он, — смотреть верши. Только дошел я до мостков, вдруг повеяло… Я вцепился в мостки и лег. Думаю, пережду. А ветер сильнее да сильнее, прямо в бурю разыгрывается, и все вверх тянет. Шапку сорвало, только и видел ее. Пополз я ближе к берегу, поймал конец веревки от причала и привязал к поясу. «Так-то вернее», — думаю, а самому курить захотелось. Освободил я руки, а меня как сдунет, будто перо, — и вверх! И повис я в воздухе. А ветер так и бушует, да как-то снизу вверх, боюсь уж, что с веревки сорвет…
