Но меня здесь знают. Поэтому она приоткрывается, и накачанный охранник, приветливо улыбаясь, пропускает нас в храм любви.
— Мадам, мсье? — спрашивает услужливый портье.
— Жанна и Жан, — называемся мы вымышленными именами и спускаемся по лестнице в подземелье.
Там, под высокими сводами зала, звучит музыка, переливается женский смех, всюду атмосфера беззаботной радости.
О, какой сюрприз! Сегодня вечеринка в венецианском стиле. На столиках посетителей ждут карнавальные полумаски — яркие, разноцветные, с блестками и перьями.
Уже далеко за полночь, и веселье в самом разгаре. Прекрасные женщины (а какие еще женщины могут быть у хозяев парижской жизни?), в одних только туфлях на высоченных каблуках, сверкая драгоценностями, флиртуют со всеми подряд. Над стойкой бара раздаются хлопки открываемых бутылок шампанского. Только что сложившиеся пары весьма откровенно обнимают друг друга, медленно кружа на танцполе. И так же, в обнимку, покидают зал, чтобы уединиться в многочисленных комнатах, предназначенных для любви.
— Доброй ночи! Что вы желаете? — расплывается в улыбке бармен.
— «Дом Периньон», пожалуйста.
— Для вас, мадам. Для вас, мсье. Приятного вечера…
К моей спутнице подходит седой крепыш, начинает делать ей комплименты и чуть приподнимает маску. Бог мой, как он похож на президента Валютного фонда! «Жанна» даже не представляет, как же ей повезет, если сегодняшняя интрижка с этим господином у нее когда-нибудь продолжится! Ладно, не будем им мешать. Не за этим я сюда пришел.
Я беру со стойки бокал и удаляюсь в глубины клубных коридоров. Они ведут к множеству комнат, из которых раздаются страстные стоны и нежное мурлыканье. Те гости, что еще не нашли себе пары, так же, как и я, фланируют из зала в зал и любуются этой бесконечной камасутрой. Розовый зал, золотой, сиреневый… И всюду обнаженные пары, предающиеся любви. А какие красотки! Просто завораживающее зрелище!
В центре синего зала возвышается огромная кровать. На ней извивается от страсти длинноногая мулатка. Голубая простыня так прекрасно оттеняет смуглую матовость ее ореховой кожи, что я невольно на нее заглядываюсь и не сразу обращаю внимание на партнера.
Стоп! Это, кажется, ОН. Тот, ради которого я и пришел сюда. И ради встречи с которым разрабатывалась вся эта операция.
Ах, как же его увлекла эта мулатка! Ничего не замечает господин хороший. Даже того, что с него сползла маска. Это точно ОН! Я нащупываю в кармане кнопку управления камерой. Сжимаю пальцы. Щелк. Щелк. Щелк. Вот он, голубчик, во всей красе. И мулатка, которую он подцепил, тоже хороша в своей роли. И еще раз — щелк. Стараюсь подойти поближе, чтобы объектив, вмонтированный в пуговицу моей рубашки, запечатлел их крупнее. Еще нужно замереть, чтобы изображение не оказалось смазанным. Разумеется, камера абсолютно бесшумная, да и пишет она видео, а не делает статичные снимки. Но за много лет работы я привык шептать про себя: «Щелк-щелк», когда нажимаю затвор.
