Польская кампания продолжалась только восемнадцать дней[49]. Советский Союз без боя захватил половину Польши, затем победил малочисленную, но храбрую финскую армию. Вермахт опередил французско-британский экспедиционный корпус и в апреле 1940 года захватил Данию и Норвегию. Швеция разрешила свободный транзит немецких войск и норвежской железной руды через свою территорию.
Достигнутые успехи предоставили военным возможность шутить в стиле: «Мы должны поторопиться, если хотим сражаться! Война вскоре закончится».
Но не все мы разделяли этот оптимизм. Лично я был убежден, что война только начинается. Мне хотелось, чтобы она была непродолжительной и не дошла до столкновения с Францией и Великобританией, так как, по моему мнению, наибольшая опасность исходила с Востока, а не с Запада.
Однако в мае 1940 года я оказался в серой полевой форме с орлом на плече на дорогах Голландии, Бельгии и Франции вместе с артиллерийским полком дивизии резерва СС — будущей дивизии «Рейх», находящейся под командованием «папы» Гауссера. В нее входили артиллерийский полк, состоящий из трех дивизионов легкой и дивизиона тяжелой артиллерии, в котором я служил, и три полка моторизованной пехоты: «Германия», «Фюрер», «Дойчланд».
Дивизия очень хорошо зарекомендовала себя как в Брабанте, так и во Фландрии и Артуа. 6 и 7 июня мы с упорными боями перешли реку Сомму: линия Уиганда была добыта.
После тяжелых боев на передовой, во время которых дивизия понесла большие потери, мы получили пополнение в количестве двух тысяч солдат. Дивизион тяжелой артиллерии попал под бомбардировку авиации союзников, а также точный артобстрел французской артиллерии. Один грузовик взлетел в воздух; наш капитан подорвался на мине.
12 июня мы оказались в городе Крей, известном военными заводами Шнайдера. Сначала мы прикрывали левое крыло танковых дивизий, двигающихся в направлении Дижон, затем получили приказ повернуть на юго-запад.
Во время боев и походов по такой прекрасной стране, как Франция, меня поразило отвратительное лицо войны. Руины, брошенные дома, опустевшие деревни с разграбленными магазинами, гниющие трупы, наконец, достойные жалости толпы беженцев: стариков, женщин и детей — часто прибывших еще из Бельгии, мимо которых мы проходили и проезжали, а иногда кормили их во время привалов. Война между людьми Запада была абсурдом, поэтому перемирие, подписанное с французским правительством 22 июня, показалось мне началом надежного мира в Европе.
