— Ну, уж не тяжелей, чем немцам.
— А это как глянуть, товарищ политрук… Не немцу нас отсюда сгонять, а нам его, а это трудней. Ну да не отсиживаться ж собрались. Держимся крепко. И харч сейчас хороший, ребята не жалуются. И добавлять есть что…
— Даже и рябчики?
Вдовин улыбнулся.
— Слыхали уже о нашем приварке?
— И много их здесь?
— Когда-то бабы коромыслом били. Не на моей, конечно, памяти, но отец рассказывал.
— Уж не охотником ли были, Вдовин?
— В подсобье занимался, пока бригадиром не поставили. Тогда стало не до этого…
— В колхозе?
— Да, у нас, в Верхнем Волгине… Слышали небось о таком селе? Да слышали, слышали, товарищ политрук… Волга ж там свое начало берет…
Неподалеку раздались два одиночных выстрела, через промежуток — третий. Роща вернула их отголосок, и снова безмолвие летней степи. Продолжая разговаривать, Осташко и Вдовин пошли на звук выстрелов. Как ни глубоки были отрытые в полный рост окопы, полуденное солнце не оставляло в них ни клочка тени, казалось, проникало даже в ниши для боеприпасов и в «лисьи норы», иссушая в труху набросанные там красноармейцами траву и ветки. И все же это было солнце северных широт. А о том, другом солнце, что не так давно обжигало, пекло, ослепляло, Алексей сразу вспомнил, увидев стрелявшего. Он приник к стенке окопа, а заслышав шаги, обернул округлое, рябоватое лицо, напомнившее Раджабова, военкома из Уральска, который благословил Алексея в армию.
— Чем занят, Джапанов? — спросил Вдовин.
— Смотрю дорогу, товарищ сержант.
— Надо отвечать не «смотрю», а веду наблюдение за дорогой… Это ты стрелял?
— Так точно.
— По какой же цели? Да надень пилотку как следует…
Пилотка у Джапанова была сдвинута углами в стороны и, открывая весь его широкий, морщинистый лоб, походила на тюбетейку. Он поправил ее.
— Бальшой пыль была, лошадь, подвода.
— И куда же попал? В пыль или в подводу? Не зря?
— Джапанов зря не стреляет… Пригнуться сейчас надо.
Он первый расслышал далекий свистящий полет мины, которую, как бы подтверждая его слова, послали в ответ на выстрелы немцы. Обозленные за какую-то свою потерю, они повели запоздалый огневой налет. Несколько минут за бруствером не утихал треск разрывов; на дно окопов, где все трое присели на корточки, осыпалась земля, стал сползать сернистый, прогорклый дымок. Джапанов смотрел на пришедших с невозмутимостью. Похоже, что кутерьма ему очень нравилась. Кажется, нравилась она и Вдовину. И уж подавно Осташко. Вот так бы беспокоить, тревожить, прощупывать врага изо дня в день, из часа в час.
