— Товарищ политрук, — взмолился Петруня, — распорядитесь, чтобы дальше санпункта меня никуда…
— Хорошо, хорошо, там будет видно, идите.
Алексей все-таки не стал чего-либо обещать, но и этих его слов оказалось достаточно, чтобы Петруня оживился. Вскочил, торопливо зашагал вслед за санинструктором по лесной тропе.
Запоздало явился командир взвода, представился новому политруку.
— Младший лейтенант Запольский.
И хотя какой-либо вины за ним не было, он выглядел сконфуженным.
— Товарищ политрук, может, в баньку с дороги? — предложил Рокин.
— И чистая и натоплена хорошо.
— А холоднячка сейчас подбавим, — подхватили и другие красноармейцы.
— С дороги? — улыбнулся Алексей. — Я с дороги о другом думаю: сколько тысяч километров проехал, а будто снова в Ташкент попал.
Еще в самом начале он приметил, что почти половина взвода из Средней Азии. Черный блеск удлиненных, восточного разреза глаз, смуглые, скуластые лица. Даже у Рокина, но он скорее всего якут или бурят. Поплотней, плечистей.
— А вы сами оттуда, товарищ политрук?
— Только на прошлой неделе «Кызыл Узбекистан» читал. Не знаю, доходит ли он сюда.
— У нас своя фронтовая есть, товарищ политрук. На узбекском.
— Ну, тогда ташкентские новости и вам знакомы.
— Про ташкентские мы мало-мало, да знаем, а вот про другие что слышно, товарищ политрук?
И снова не стерпел Алексей и почти убежденно, будто так оно в самом деле и есть, начал рассказывать про начавшееся наступление на Ржев.
Борисов вернулся в роту в конце дня. За час до этого на правом фланге начали бухать и долго не утихали орудия, и Осташко считал, что Борисов, вернувшись, заговорит именно об этом, но командир роты, казалось, и не слышал перекатывающихся долиной реки выстрелов.
— Ну, что с Петруней? — первым делом встревоженно спросил он.
Алексей стал рассказывать, что произошло на поляне.
— Вы наверх доложили? — угрюмо поинтересовался Борисов.
— Нет.
— Почему?
— По-моему, квалифицировать все как умысел нет никаких оснований. О чем же докладывать? Об увечье? Но оно не такое большое. А была бы охота, его можно истолковать по-разному. Потом в политдонесении сообщу, но опять-таки без натяжек.
— Так-то оно так, — нерешительно произнес Борисов, но в главах, которыми он словно впервые всматривался в Осташко, затеплилось дружелюбное понимание, даже, пожалуй, благодарность.
— К тому же все говорят, что Петруня хороший, дисциплинированный красноармеец.
— Да ему сам командир дивизии под Демьянском медаль приколол.
