Все традиционные общества вовлекаются в движение в результате одного и того же акта истории — ликвидации неграмотности. Но переход обостряет противоречия между народами и государствами. Так, антагонизм между французами и немцами, между англосаксами и русскими достигает максимума, так как каждый в яростной идеологической форме отстаивает свою первоначальную антропологическую специфичность. Сегодня арабо-мусульманский мир в последний раз драматизирует свое отличие от Запада, в частности по вопросу о положении женщины в обществе, хотя женщины Ирана да и арабского мира уже эмансипируются, о чем свидетельствует использование контрацептивов.
Затем кризис утихает. Постепенно выясняется, что все антропологические системы с известным разрывом во времени подвергаются разрушению в результате подъема индивидуализма, обусловленного распространением грамотности. И в конечном итоге возникают элементы демократической конвергенции.
Конечно, все антропологические системы по-разному реагируют на усиление демократического индивидуализма. А разве может быть иначе? Для некоторых систем, например французской и англосаксонской, ценность свободы является изначальной, заложенной в базисе семьи, и здесь развитие истории лишь формализует ее, радикализует ее выражение. В германской, русской, японской, китайской или арабской системах мощный подъем индивидуализма угрожает некоторым изначальным антропологическим ценностям. Отсюда наиболее острые проявления насилия в переходный период и определенные различия в его завершении. Хотя и в значительно размытом виде, ценности власти и общины, которые характеризовали вначале эти системы, остаются, полностью не уничтожаются. Мы можем теперь понять различия между типами демократий, возникших в умиротворенном мире после демографического перехода. Япония с ее неустранимой либерально-демократической партией, социальной сплоченностью и своим промышленным и экспортно ориентированным капитализмом, — это не Америка. Россия, избавившаяся от коммунизма, Иран, освободившийся от хомейнизма, никогда не превратятся в гипериндивидуалистическое общество, которое ныне господствует в Соединенных Штатах.
Нам трудно согласиться с идеей, что все «демократии», возникшие по окончании переходного периода, являются или станут в основном стабильными или даже похожими по методам функционирования на англосаксонскую и французскую либеральные демократии. Рассматривать возможность умиротворения мира, признавать общую тенденцию в направлении большего индивидуализма и верить во всеобщее торжество либеральной демократии — не одно и то же. Тем не менее на данном этапе нет оснований относиться с презрением к гипотезе Фукуямы.
