«Теория» Хантингтона — это, в сущности, дщерь современного джихада. Это — вывернутая наизнанку концепция аятоллы Хомейни, который, как и изощренный американский стратег, верил в конфликт цивилизаций.
Впрочем, нет необходимости искать сущность ислама, клеймить его пресловутую склонность к войнам, подтверждаемую военной карьерой Магомета, осуждать угнетенное положение женщин в арабском мире, чтобы понять взрывы идеологических страстей и массовость убийств в этой религиозной зоне. Несмотря на разнообразие мусульманского мира с точки зрения уровня развития образования, он все же в целом является отсталым по сравнению с Европой, Россией, Китаем и Японией. Вот почему сегодня, в переживаемую нами фазу исторического развития, многие мусульманские страны находятся в процессе совершения великого перехода. Они расстаются с тихой ментальной рутиной, свойственной невежественному миру, и идут в направлении другого стабильного мира, основанного на всеобщей грамотности. Между этими двумя мирами — страдания и бунты, связанные с разрывом с прежней ментальностью.
Некоторые мусульманские страны уже завершили этот переход по окончании интегристского кризиса, который, естественно, коснулся в первую очередь студентов высших учебных заведений.
В Иране революция переходит в спокойное русло. В Алжире исламизм Фронта исламского освобождения, ставшего орудием терроризма и убийств, теряет последние силы. В Турции рост влияния религиозных партий не поставил под угрозу светский характер государства, унаследованный от Кемаля Ататюрка. Можно только поддержать Жиля Кепеля, когда он утверждает в своей книге «Джихад», что в планетарном масштабе исламизм пошел на убыль. С большой исторической и социологической уверенностью Кепель локализует в Малайзии, где уровень грамотности особенно высок (88% в 2000 году), начало спада политико-религиозного кризиса (Kepel G. Jihad. Expansion et declin de l’isslamisme. — P.: Gallimard, 2000).
К его почти исчерпывающему анализу заката исламизма добавим провал религиозно-воинственных сил в Центральной Азии. Да, была гражданская война в Таджикистане между кланами, часть которых провозглашала себя сторонниками очищенного ислама. И Узбекистан живет в страхе перед возможным нашествием фундаменталистов. Реальность, однако, состоит в том, что в бывших советских республиках Центральной Азии религиозный фактор играет лишь второстепенную роль. Многие аналитики ожидали, что крушение коммунизма вызовет взрыв религиозных чувств среди мусульман. Но Россия оставила свои бывшие владения поголовно грамотными и способными быстро, в период между 1975 и 1995 годами, совершить демографический переход (С 1975 по 2000 год число детей на одну женщину сократилось с 5,7 до 2,7 в Узбекистане, с 5,7 до 2,2 — в Туркменистане, с 6,3 до 2,4 — в Таджикистане). Их политические режимы несут еще на себе черты, унаследованные от советизма, они далеки, и это самое малое, что можно сказать, от того, чтобы быть демократическими, тем не менее их ни в какой мере не беспокоит религиозная проблематика.
