Совсем иначе обстояло дело с книгой Эррио, сразу же завоевавшей громадную популярность и занявшей особое место в литературе о Бетховене. Надо сказать прежде всего, что книга эта вошла в серию «Leurs figurees» («Их облики»), до известной степени сходную с нашей серией «Жизнь замечательных людей», в которую включаются жизнеописания выдающихся личностей, вошедших в историю человечества и его культуры. Мы не будем здесь сравнивать обе серии, во многом существенно отличающиеся друг от друга. Подчеркнем лишь, что «Жизнь Бетховена» Эррио резко выделяется среди многих десятков книг французской серии, хотя, подобно им, содержит обстоятельно написанную биографию человека, облик которого вырисовывается на страницах книги.
Достаточно прочитать начало этой книги, чтобы почувствовать желание автора связать прошлое с настоящим. Это желание ощущается не только в «арке», переброшенной во вступлении и первой главе от Бетховенских торжеств 1927 года к Венскому конгрессу, но и в размышлениях о войнах, несущих гибель людям и культурным ценностям, о наполеоновских походах, предшествовавших этому конгрессу, о франко-прусской войне 1870–1871 годов (и как не признать справедливости упрека, бросаемого здесь автором книги Вагнеру!), о первой мировой войне, об одной из жертв которой — Жозефе де Марльяв, авторе исследования о бетховенских квартетах, Эррио пишет с глубокой скорбью. И уже здесь мы понимаем, как близка была Эдуарду Эррио, гуманисту и патриоту, идея братства народов, вдохновлявшая автора Девятой симфонии.
Широкими мазками рисует Эррио картину эпохи, принесшей человечеству Бетховена. Не все детали этой картины исторически верны. Следуя поныне существующей на Западе традиции, Эррио явно идеализирует как Александра I (впрочем, советский читатель достаточно отчетливо представляет себе облик «плешивого щеголя»), так и Иозефа II, хотя достаточно просмотреть статистические данные о крестьянских восстаниях в «лоскутной империи», которыми ознаменовались годы его правления, и о количестве жертв, погибших тогда в борьбе с габсбургским гнетом, чтобы понять истинную сущность пресловутого «иозефизма», являющегося лишь одной из легенд, созданных буржуазной историографией. Видимо, Эррио все же отдавал себе отчет в том, как далека эта легенда от действительности, потому что счел нужным воспользоваться наивной версией об «императоре-неудачнике», которому якобы никогда не удавалось осуществлять возникавшие у него благие намерения. Но если Иозефу II не посчастливилось поднять благосостояние своих подданных, то зато ему удалось послать карательные экспедиции во все районы империи, где требовалось усмирить «мятежников». И если в императорской казне не нашлось денег, чтобы платить сколько-нибудь пристойное жалование Моцарту, то Сальери и ему подобные были осыпаны золотом и почестями.
