— Второй, эсар. И мне тридцать лет! — только что зубами не скрипела.
Безволосые брови слегка изогнулись, а сам подался всем корпусом вперед.
— Я немного знаком с вашей расой, хоть вас и осталось слишком мало, чтобы заострять внимание, но тсареки — выдающийся народ. Насколько знаю, живете так же долго, как и мы — до пятисот лет, если вам, конечно, окружающий информационный эфир позволяет, а он, как мы знаем, предпочитает равновесие… Но не это главное. Что случилось? Из-за чего второй этап начался слишком рано, тсарек?
Я злобно уставилась на него, но в этот момент увидела, как этот любопытный илишту постукивает ручкой лазерного меча по ладони и очень многозначительно смотрит на меня. Вот зараза, не отстает, давит, и обращение ко мне — не эс, не по имени, а тсарек…
— Несколько недель назад погиб мой отец, я чувствовал его смерть и это спровоцировало начало трансформации. Зато теперь я взрослый и половозрелый, и не страдаю от последствий неустойчивого гормонального фона, и не совершаю глупых необдуманных поступков… — произнесла с намеком, что как раз именно он сейчас ведет себя неразумно.
— Даже так, тсарек? — врач хмыкнул и сказал, лениво цедя слова. — Это всеобщее заблуждение, юноша, что спокойный гормональный фон позволяет избежать глупостей. Разумность поведения зависит от другого…
Он неожиданно заткнулся и уставился на меня. Тоже уставилась ему в глаза, почувствовав, как его эмоции буквально забурлили. Потом врач очень осторожно, вкрадчиво спросил:
— В каком смысле — почувствовал смерть отца? Слышал, что ваша раса воспринимает и может управлять энергией или ее вибрациями или импульсами… Ну, как-то так… Это правда?
Я молчала, холодея внутри и судорожно придумывая приемлемый ответ. Джама прищурился и, вцепившись в ручку неактивированного меча, спросил опять:
— Так это правда? Ты можешь воспринимать чужие чувства?
Сглотнула, смачивая горло и мысленно пиная себя за глупость. Развыступалась про сообразительность, а сейчас… дура!
— Правда, эсар, но у каждого из нас разные способности и уровень их реализации. У меня — слишком низкий и настроен только на близких. А таковых у меня больше не осталось.
Нут Джама посверлил меня подозрительным взглядом, но, не заметив с моей стороны никаких сомнительных телодвижений или эмоций (еще бы — откуда им взяться, если у меня кожа на лице настолько загрубела, что мимики практически не заметно), потерял ко мне интерес.
— Очень жаль, очень жаль! Может, у тебя есть какие-то жалобы или недомогания? Я бы мог провести…
