Каким-то неуловимым движением он оказался совсем близко и рывком распахнул полы моей куртки. С болезненным наслаждением, непереносимым желанием залез черной лапой в вырез и сжал грудь. Я всеми фибрами души почувствовала, как он наслаждается этим прикосновением, упивается им… и явно хочет большего. Подхватив меня, пока я находилась в полнейшем ступоре, приподнял над полом, придерживая одной рукой. Прижимая к себе и уткнувшись носом в изгиб между плечом и шеей, мужчина глубоко вдыхал мой аромат, жадно сжимая мою грудь, беззастенчиво перебираясь от одной к другой…
Приподнял повыше, заставив меня снова удивиться его невероятной силе, и скользнул черным носом, так контрастно выделяющимся на фоне моей бледной кожи, в ложбинку между грудями.
Меня буквально оглушили его чувства и эмоции: злость, нечаянная радость, удовольствие, затухающая нужда, быстро превращающаяся во что-то более сильное и животное, грозящее перерасти в лавину, которая снесет разум. А помимо этого, неожиданно для себя ощутила, как собственное тело предает меня, откликаясь на ласки Тария. Его губы скользили по моей тонкой, очень чувствительной коже, заставляя гореть эти участки, а внизу живота скапливалось томительное напряжение.
Как завороженная посмотрела вниз на выпуклый лоб и темечко Бианы, на словно полированную черную кожу головы; отметила, что торчащие крупные уши немного просвечиваются на свету, чуть красноватым цветом обрисовывая раковинку уха изнутри. Такие забавные уши!
В первый момент, когда он поднял меня для своего удобства, я вцепилась руками в его широкие плечи, а сейчас, совершенно неожиданно для себя, под влиянием момента потрогала ухо, немного погладив снаружи и изнутри. В ответ меня со стоном удовольствия с силой впечатали в дверь, а затем почувствовала сильный укус в районе груди. Вскрикнула и дернулась от боли, но Тарий словно не слышал — начал еще сильнее мять мою грудь, грубо прижимая к двери своим телом, причиняя боль. Стало очень больно, и я замолотила руками по его плечам, одновременно изо всех сил начав брыкаться и сопротивляться:
— Мне больно! Ты слышишь?! Ты делаешь мне больно! Прекрати!
Давление на мою грудь уменьшилось, сменившись поглаживанием, а губы… показалось, что он поцеловал следы укусов на моей коже. Затем недовольно прорычал:
— Я буду мягче. Просто отвык от натуралок, давно привык к роботам, а они, как тебе известно, боли не чувствуют.
Еще сильнее задергалась в его руках и, чуть не плача, заорала:
