Это немного радовало. Курт Загель однажды сказал, когда они устало курили после очередной атаки: «Я уважаю вас, герр лейтенант, потому что вижу, что вы из того же теста, что и я. Как все в нашем взводе… Пусть вы образованнее и умнее, но вы свой, солдат. И я буду драться за вас».
– Не боитесь быть убитым? – поинтересовался тогда Макс.
Каждый день в их взводе кто-то получал тяжелое ранение или погибал – активно действовали русские снайперы.
– Жизнь – сложная штука, – философски ответил Курт. – От судьбы никуда не денешься. Как бы ни старался… Чему быть, того не миновать.
Фатализм был присущ многим немецким солдатам. И еще, как заметил Макс, его подчиненные никогда не говорили о политике, зато часто и охотно ругали партийных бонз. «Они сидят там, в Берлине, в полной безопасности, – говорили они, – а мы гнием здесь, в окопах. И каждую минуту можем быть убиты. Разве эти жирные свиньи могут понять нас? Эти зажравшиеся партийные чиновники… Их сюда бы, к нам на передовую, пусть повоюют». Впрочем, все разговоры велись, как правило, перед очередной атакой. Чтобы немного отвлечься и расслабиться…
* * *
Русские танки разошлись веером и медленно наползали на немецкие траншеи. Макс прикинул – основной удар придется по соседнему взводу, где командовал оберфельдфебель Франц Фурбах.
Макс его хорошо знал – тот был приятелем Загеля и часто бывал у них. Оба они считались ветеранами, воевали с 1939 года, прошли французскую и польскую кампании, крепко держались друг друга. Загель и Фурбах любили покурить, поболтать за кружкой кофе, а то и выпить шнапса, если была такая возможность. Табак для трубок они получали из дома (оба – земляки, из Вестфалии) и предпочитали его любым немецким и даже французским сигаретам. Домашние посылки, а также письма, теплые вещи, шоколад и курево, получаемые на Рождество, были самыми ценными вещами на фронте. Разумеется, после еды, оружия и боеприпасов.
Макс тоже получил из дома два письма. Конечно, не он, а лейтенант Петер Штауф. От жены Эльзы и от матери. Макс со странным чувством прочитал оба послания. С одной стороны, ему было как-то неловко – ведь эти письма предназначались другому человеку, а с другой – этим другим человеком являлся он сам. Вот такой получился парадокс…
Мать Петера спрашивала, почему он давно не пишет, не случилось ли что. Она передавала приветы от родных и близких, в том числе от отца и сестры Инги. Та чрезвычайно гордилась своим старшим братом и мечтала после школы пойти учиться на медсестру. Чтобы потом служить на фронте, в госпитале. Инга, кстати, недавно стала командиром отряда…
