И тут Артемий Иванович услышал голос Гартинга. Он не слышал его уже два года, но какая-то глубинная память заставила его бежать, хотя мозги его еще не осмыслили, что он нарвался на Ландезена и ему следует скрыться. Схватив кухарку за руку, он поволок ее в толпу, через фруктовый питомник к высокому валу, защищавшему деревья от северного ветра с моря. Судя по грубым выражениям, вспоминавшим жидовскую мать и все ее иудейское семя, которые раздавались где-то за его спиной, но относились явно не ко Владимирову, Ландезен преследовал его и не отклонялся от правильного направления. Они взбежали по мраморной лестнице на гребень вала и устремились в сторону Эрмитажа. С высоты вала на море были видны растянувшиеся цепью на Петергофском рейде плашкоуты, с которых должны были запускать фейерверк.
Где-то вдали, со стороны Александрии, раздалось громкое «ура!», подхваченное тысячами голосов, волною прокатилось по всему парку, достигло Марли и долго-долго еще не смолкало — это в парк въехал императорский кортеж. В иной раз Артемий Иванович непременно присоединился бы к изъявлению верноподданнических чувств, но сейчас ему было не до того. Кубарем скатившись с вала, он добежал до Эрмитажа, где какой-то разъяренный чиновник, которому Артемий Иванович наступил на ногу, едва не скинул его в окружавший павильон ров, и потащил кухарку вправо к Львиному каскаду и Марлинской аллее, поскольку дорожка от Эрмитажа вдоль моря была плотно забита народом.
Они успели добежать по широкой Марлинской аллее до фонтана Ева, скульптура которой напоминала своим пышным телосложением Февронью, прежде чем конвойные казаки преградили им дорогу и оттеснили на траву, назад к Эрмитажу.
— Кто за нами гонится, Артемий Иванович? — переводя дух, спросила кухарка.
— Жид проклятый! И не отстанет, анафема! Как он нас в такой толкотне находит!
— Да вы бы колокольчик придержали! — отдуваясь, посоветовала Февронья.
— Вот зараза! — в сердцах выкрикнул Артемий Иванович и сорвал колокольчик с шеи, порвав черный шелковый шнурок.
— Куда прешь, жидовская морда! — раздался где-то совсем неподалеку злобный крик и Артемий Иванович в панике огляделся.
Императорский кортеж уже пересек Самсониевский канал и приближался к фонтану Ева.
— Господин Гурин, вы сегодня на празднике по службе или сами по себе, гуляете? — окликнул Владимирова знакомый голос и Артемий Иванович, обернувшись, увидел сладко улыбающегося Стельмаха.
— Вот, держите, — Владимиров сунул надворному советнику колокольчик и добавил: — Как увидите государя, звоните изо всех сил. Хавронья, за мной!
