— Но это же не я просил тебя заботится о ферме! — в отчаянии крикнул поляк. — Я не могу отвечать за Гурина!
— За это тебе большая золотая медаль Йоркширской сельскохозяйственной выставки и в нос кольцо без заусениц.
Фаберовскому вдруг стало смешно и он сказал, пряча улыбку:
— Я вижу, ты за время поисков моей фермы сильно поднаторела в сельском хозяйстве.
Пенелопа сразу почувствовала, что его настроение изменилось, и страшное напряжение, в котором она находилась с того момента, как узнала его во французском художнике три дня назад, отпустило ее.
— И еще я поднаторела в отваживании твоих кредиторов, — сказал она. — Например, мистера Ааронса.
— Какого еще Ааронса?
Фаберовский не помнил никакого Ааронса, которому он был бы что-то должен.
— Стивен, в практическом отношении ты совершенное дитя! Мистер Ааронс — казначей Уайтчеплского комитета бдительности, которому вы с Батчелором обязались найти Джека Потрошителя. Если бы только знал, сколько сил и денег у нас ушло, чтобы уладить претензии мистера Ааронса! Батчелору пришлось продать агентство ради того, чтобы рассчитаться с ним.
Весь запас бешенства, раздражения и гнева у них вышел и Пенелопа с Фаберовским надолго замолчали. Только Какссон продолжала вдохновенно говорить, бичуя всевозможные грехи инородцев, топчущих древнюю британскую землю.
— Барбара, сходите на улицу и возьмите кэб, — сказала Пенелопа, желая поскорее отослать куда-нибудь свою компаньонку, чтобы остаться с поляком наедине.
— Я не могу оставить вас тут одну с этим варваром, милая Пенни, — заявила та. — Тем более что в эти места редко заезжают кэбы и мне придется слишком долго стоять на улице, чтобы нанять его. Неужели нельзя послать прислугу?
— Я прошу вас, Барбара. Я не могу приказывать прислуге в этом доме, а мистер Фейберовский едва ли окажет нам такую любезность.
— Пенелопа права, мисс Какссон. От меня вы любезности не дождетесь. Катитесь отсюда на улицу и чем дольше вы там будете находится, тем лучше.
— Вы наглый, невоспитанный хам! — вскричала Какссон.
— А еще я Джек Потрошитель. Батчелор, вышвырните эту даму за дверь, если она добровольно не желает покинуть эти стены.
— Но Стивен, это слишком жестоко!
— Зато правильно.
Батчелор направился к мисс Какссон, растопырив свои громадные, поросшие рыжей шерстью лапы, словно собираясь поймать курицу, и компаньонка, презрительно фыркнув, удалилась. Спустя минуту Батчелор вынес в сад два еще не сожженных венских стула и поставил их под деревом, жестом пригласив Фаберовского и девушку садиться.
