Артемий Иванович покраснел от смущения. Рассказывая этой замечательной женщине о своих подвигах и являясь уже почти членом царской семьи, он опустился до того, что повысил какую-то надворную советницу до тайной, а Рубинштейна, истинного владельца пальто, возвел в монаршее достоинство! Тем не менее он с готовностью подставил мадам де Бельфор свою покрытую жесткой щетиной щеку. Шарлотта поняла, что нашла в Артемии Ивановиче уязвимое место и решила ковать железо, пока горячо.
— Я никогда не видела воочию не то что русского императора, но даже нашего президента Лубэ, — сказала она. — Какие же красивые и полные восхищения вашим подвигом слова говорил вам ваш монарх?
Артемий Иванович затравленно оглянулся на присутствующих. Бинт с ехидной улыбкой сидел на пледе, расстегнув пуговицы полосатого пиджака, а мадемуазель Камилла с закрытыми глазами полулежала, пристроив у него на коленях свою кудрявую белокурую головку. Но восхищение мадам де Бельфор подвигами Владимирова было настолько искренним, что он отмел всякие подозрения в розыгрыше.
— В тот день император пригласил меня к утреннему чаю, и когда я пришел, он сидел вместе с императрицей, наследником цесаревичем и прочими своими детьми за накрытым всякими необыкновенными яствами столом. Увидев меня, все встали, и царь с поклоном провел меня к почетному месту во главе стола. «Я хозяин земли русской, — сказал он. — Но даже я склоняю голову перед такими самоотверженными людьми, как господин Владимиров. От Дмитрия Донского и Александра Невского до Суворова и генерала Скобелева не было больше на Великой Руси таких героев.» И вручил мне высший орден Андрея Первозванного с алмазами, мечами, портретами царя и разной прочей херней на голубой Андреевской ленте.
Шарлотта де Бельфор бросилась перед Владимировым на колени и приникла губами к его руке.
— Ну что вы, что вы, я простой и скромный герой, не то что некоторые, — сказал, потупив взгляд, Артемий Иванович. — Мне таких почестев, чтобы руки целовать, не надо.
— Что же мне дозволено будет вам поцеловать?
— Я не могу больше слушать всю эту чушь! — вскричал Бинт и скинул с колен голову задремавшей Камиллы. Шарлотта слишком хорошо играла свою роль и он не мог сдержать охвативших его ревности и раздражения.
— Тогда мы с мсье Гуриным уйдем от вас, — сказала она, с вызовом глядя на француза, красного от возмущения. — Ведь мы прогуляемся с вами к дальнему озеру, мсье Гурин, не правда ли?
— С вами, мадам, я готов прогуляться хоть на край света, — сказал Артемий Иванович, которому за всю жизнь никто еще так удачно не льстил. — А вы, мосье, сидите тут и жрите своих рябчиков!
