— Скажи-ка мне, Курашкин, как будет по-вашему… э-э-э… водка.
— Горилка, ваше императорское величество!
— Хороший матрос, толковый. Ступай за нами, — сказал Александр и вслед за Басаргиным направился к люку, ведущему вниз в адмиральское помещение. Вперед в чрево корабля полезли вахтенный офицер и Энквист, а затем уже царь стал медленно спускаться вниз. Ступеньки из красного дерева под его тяжестью заскрипели.
— А почему именно Курашкин? — спросил Александр, остановившись на трапе и обернувшись назад к Черевину.
— Я не понимаю, ваше величество, — приложил руку к уху начальник царской охраны.
— Твои креатуры начинают вызвать у меня подозрения, Черевин. Особенно тот потертый минный инженер, который пил с нами в Александрии коньяк, а потом прыгал во время поздравления моей жены, словно его в зад ужалила оса. Кстати, напомни мне на обратном пути спросить у Курашкина, как по-малоросски будет коньяк.
— Курашкин не моя креатура, ваше величество. Он является агентом Петербургского охранного отделения, старый морской волк, ходил артиллеристом на броненосце «Петр Великий», когда им еще в чине капитана 1 ранга командовал Басаргин. Знает разные языки. Его лично рекомендовал мне полковник Секеринский. Так что Курашкин не мой протеже.
— Адмирал, — Царь глянул наверх, где у люка топтался адмирал, которому Черевин знаком запретил идти за ними, когда трап угрожающе заскрипел, — вы помните этого Курашкина?
— Помню, ваше величество, — соврал Басаргин, теребя свою двурогую бороду. — Отличный матрос.
— Черевин, а на корабле твои минные инженеры не идут? Как фамилия того, что прыгал?
— Гур… Гу… Гурьев-Иванов.
Так Артемий Иванович приобрел еще одно имя.
— Командира ко мне.
Басаргин отдал короткую команду и тотчас с палубы вниз по трапу скатился капитан 1 ранга Ломен.
— В вашем экипаже числится… как ты сказал? Числится Гурьев-Иванов?
— Никак нет, ваше величество! — ответил Ломен.
— Черевин, а второго как звали?
— Романов, — зло ответил Черевин.
— Чего?! Белены объелся, Черевин? Смотри, ты у меня дошутишься!
— Нет, не будете, — покачал головой Черевин.
— Что не буду?
— Горевать не будете. Когда я умру.
— Слушай, Черевин, а ты не хочешь прокатиться по морю с нашим наследником, а Курашкин тем временем меня охранять будет?
— Никак нет, ваше императорское величество! Не хочу.
— То-то же.
Басаргин помог спуститься вниз императрице и, дождавшись, пока спустятся наследник и его брат, повел всех в каюту по правому борту, предназначенную для путешествия Николая. Это было довольно просторное, по корабельным меркам, помещение, отделанное красным деревом, орехом и тиком из спальни, состоявшее из гостиной и туалетной комнаты с ванной и прятавшимся между бортом и ванной ватерклозетом. В спальне стоял большой мягкий диван, по стенам прыгали солнечные зайчики, отражавшиеся от волн и проникавшие внутрь через иллюминатор над умывальником и через два иллюминатора в гостиной, между которыми в простенке стояло бюро со стулом. Портила впечатление только нестерпимая вонь от казеинового клея, стойко державшаяся и в каютах, и во всей батарейной палубе, хотя линолеум был настелен еще в июне.
