Софи фон Штеллинген слушала адвоката, не перебивая, и ее лицо становилось все мрачнее.
— Вы видите все в неверном свете, господин фон Вильд. Моя племянница — не воровка. Просто она не видела другого способа спасти вас от неминуемой смерти. Вы не соглашаетесь продать портрет и настаиваете на его возвращении, даже если на карту поставлена ваша жизнь? — голос пожилой дамы звучал сурово. — Очень сожалею, что вы так ничего и не поняли. Поступок моей племянницы и мое предложение о выкупе могли бы избавить всех нас от крупных неприятностей. Мы, как потомки леди Тэлбот, чувствуем себя обязанными предотвратить несчастье.
Она положила трубку и посмотрела на бледное лицо Виктории:
— Он требует, чтобы ты вернула портрет — и немедленно! Отдай ему картину и предоставь его своей судьбе!
— Ни за что!
Виктория стояла не шевелясь, как статуя, ее красивое лицо выражало решимость принять все, кроме его смерти.
Софи фон Штеллинген застонала. Она не понимала, как можно ставить на карту свое доброе имя и свободу ради спасения мужчины, который не ударил бы для нее пальцем о палец.
— Хочешь изображать мученицу? До чего же глупа молодежь! Прости меня, дорогая, но я не хочу, чтобы ты бросала свою жизнь под ноги этому идиоту, который в силу своей профессии должен бы вести себя разумнее!
— Он не идиот, потому что способен на чувства, выходящие за рамки привычных. Моя мечта — увидеть в его глазах то восхищение, которое он сейчас испытывает перед леди Тэлбот. Но он видит во мне только юное, не стоящее внимания существо.
— А, понятно! Ему не подходит твоя хрустальная чистота, которая не выдерживает сравнения со зрелой полнокровной бабой!
— Тетя, что ты говоришь о леди Тэлбот?
Виктория была шокирована вульгарным высказыванием пожилой дамы об их знаменитой родственнице.
— Да ладно! Она мне все нервы истрепала! Двести лет как умерла, а все кружит головы мужчинам и сразу отступает, стоит им протянуть к ней руки.
— Ты так не думаешь, тетя!
— Я всегда высоко чтила ее память, как и каждый член нашей семьи, но я не позволю ей разрушить твою жизнь. Твое благополучие для меня гораздо важнее, чем почитание этой дамы.
Виктория была тронута:
— Спасибо, тетя! Я очень надеюсь, что ты хоть немного меня понимаешь!
Пожилая дама воздела руки к небу:
— А у меня есть выбор?
Виктория ласково обняла тетю, и та спросила:
— Признайся мне все-таки, где портрет?
— Во дворце. Точнее не скажу, пока Ричард снова не вернется к нормальной жизни.
