Стоя на коленях, глядя на землю и стены, прочла молитву Memorare[10]. Рядом на подоконнике сидела кошка Сесла, старая по кошачьим меркам — восемнадцать лет, старше самой Агнес, — чисто-белая, почти беззубая. Интересно, помнит ли она отца? Во время молитвы мурлыкала, потом ткнулась носом в ее щеку. Агнес была уверена, что Сесла — сверхъестественная священная кошка, которая всегда несет в дом уют, видит тихо пролетающих ангелов. С моря дунул ветерок, девушка с кошкой взглянули в окно. Агнес увидела мать у самой старой стены на поляне. Махнула из окна, но та не заметила, опустив голову, глядя, кажется, на зажатый в руке листок голубоватой бумаги. Агнес даже из комнаты разглядела вздрагивавшие плечи и поняла, что мать плачет.
Откопав лодку, Реджис взяла у Питера джип и поехала домой. Не могла больше здесь оставаться, что бы ни подумали старшие Дрейки. Ехала с опущенным верхом, высматривая копов в их любимых местечках. Тетка всех засекла — не только в городе, но и на 95-м шоссе, — предупредив, что полиция штата прячется под мостами и в зарослях лавра на горных склонах.
На ходу солнце светило в лицо. У Реджис, как у матери, сестер и тетки, светлая веснушчатая кожа. Отец в детстве вечно напоминал, чтобы она пользовалась солнцезащитными средствами. Они играли на берегу, строя скульптуры из топляка и песка, делая снимки, и он постоянно ее подзывал, быстро смазывал кремом плечи и нос, рискуя упустить игру света на воде и в болотной траве. Глаза Реджис наполнились слезами при воспоминании о подобной заботе. Мать, видно, все забыла — его нежную любовь к семье, постоянные напоминания о лосьонах и кремах от солнца, рассказанные на сон грядущий сказки, дежурства у постели, когда девочкам снились страшные сны. Неужели он действительно едет домой? В желудке у нее ёкало при мысли о его письме и о том, что на него ответит мать.
Кольцо на пальце сверкало звездой в ярком свете, словно Питер влез ночью по приставной лестнице, сорвал с бархатного неба Арктур. Но, вспомнив, как мать утром собирала лунные камни, Реджис ощутила болезненный укол. Родители так любили друг друга, что не нуждались ни в каких бриллиантах.
Сердце тяжело забилось при виде высоких каменных стен с железными коваными воротами. Вдоль территории Академии тянулась безмятежная топкая полоса с серебристо-зеленой травой, колыхавшейся под ветерком позднего лета. Переехав ее, она взглянула сквозь решетку на каменные постройки, на крест на шпиле капеллы, вырисовывавшийся силуэтом на ярко-синем небе. И во второй раз в этот день содрогнулась при воспоминании о последней скульптуре отца.
