— Как сегодня отец, мама?
— Без особых изменений, — последовал ответ. — Ест меньше котенка и отказывается вставать с постели. Что бы я ни говорила, мне не удается его приободрить. Я еще не осмелилась рассказать ему, что вы едете в Лондон.
— Мама, мы не можем иначе. Если есть шанс найти способ сохранить имение, мы обязаны его использовать.
— Да, знаю. Я понимаю, что вы поступаете самоотверженно. Вы ведь едете туда не женихов и невест искать, ничего такого легкомысленного.
Мойра невольно залилась краской и склонила голову в надежде, что мать не заметит ее смущения.
— И Каннингемы такие хорошие люди, — продолжала графиня. — Но только не рассказывайте им о наших трудностях. Не хочу, чтобы доброе имя нашей семьи перемалывали в жерновах лондонских сплетен — я просто умру от стыда.
— Конечно, я не скажу ни слова. Леди Каннингем ни к чему знать о наших проблемах. Не вижу, какое это может иметь к ней отношение.
Графиня тяжело вздохнула и обвела взглядом гостиную.
На стенах висели портреты Стрэткэрронов от первого графа до отца ее мужа. Гравюры с лошадьми и сценами охоты, бронзовые статуэтки лис и орлов, сабли и щиты — все это напоминало о славном прошлом Стрэткэрронов.
— Стрэткэрроны жили у Лох-Ерна со времен Средневековья, — с тоской сказала графиня. — В то время бушевали войны; кажется, теперь нам приходится вести такую же свирепую борьбу. На этот раз, однако, за дверью притаились не мародеры, а пресловутый волк[11].
Мойра ушла, оставив мать наедине с ее мыслями. Поднимаясь к себе, она вдруг ощутила порыв холодного ветра и вздрогнула. Не предвестник ли это грядущих бед?
* * *
Мойра принялась собирать вещи и раскладывать их в три чемодана, стоявшие посреди комнаты. На сердце у нее было очень тяжело.
Вынимая из шкафа бальные платья, девушка осмотрела их свежим взглядом. Абрикосовый шифоновый наряд, который когда-то был самым любимым и удобным, теперь показался ей неэлегантным. Мойра носила его последние два светских сезона в Эдинбурге, но сейчас вдруг испугалась, что в лондонском обществе он будет смотреться старомодно.
«Это никуда не годится, — сказала она себе, глядя на слишком пышную юбку и аляповатые украшения на кокетке. — Я буду выглядеть, как простушка из деревни, а не изысканная юная леди благородного происхождения».
В отчаянии Мойра швырнула платье на кровать. Но что еще у нее есть?
Белое льняное, годящееся только для летних прогулок; бледно-лиловое шерстяное наводило на мысли о трауре; еще светло-голубой наряд из тафты, но его покрой подходил для более юной девушки.
