С замполитом отношения у взводного так и не сложились. Хотя и явной неприязни не было. Воронцов занимался взводом. Кац ему дорогу не заступал. Воронцов назначил агитатором командира отделения бронебойщиков сержанта Марченко, который читал бойцам передовицы, проводил политинформации и доводил до личного состава взвода все, что рекомендовал замполит роты. Марченко к поручению относился с рвением. И Кац появлялся во взводе редко. Взводный чувствовал, что общение с штрафниками его взвода не доставляло удовольствия и замполиту.
Сороковетов ломал шоколад и совал коричневые кусочки в протянутые руки бойцов.
— Товарищ лейтенант, — сказал он, — вот ваша доля.
Воронцов оглянулся. Кусочек шоколада, который протягивал ему минометчик, был значительно больше тех, которыми он наделил остальных бойцов.
— Спасибо. Можешь взять себе, — сказал он.
Когда вышли к траншее, Сороковетов снова заволновался и сказал:
— Товарищ лейтенант, спрячьте пистолет. Ротный увидит, заберет. Это ваш трофей.
— Когда-то у меня уже был немецкий, «парабеллум». Я его потерял. — Воронцов вытащил «вальтер» и, разжав пальцы, некоторое время смотрел на него. — Этот тоже ничего. Полегче.
— Спрячьте. Мы скажем, что у него не было оружия.
Воронцов засмеялся и снова сунул пистолет за ремень.
Солодовников выслушал доклад. Осмотрел содержимое планшета. Повертел в руках карту с нанесенным маршрутом полетов. Задал летчику несколько вопросов. Ротный чувствовал себя победителем. Радовало, что у него оказался такой хороший переводчик. Должно быть, не хуже, чем в штабе полка. Пленный оказался лейтенантом Люфтваффе, имел Железные кресты I и II класса.
Позвонили из штаба полка. Там уже знали о ценном трофее, сразу потребовали пленного летчика к себе.
— Веди ганса к бате, — сказал ротный. — Кобуру с него сними. Там запасная обойма к твоему трофею. — И указал на «вальтер» за поясом. На него он, конечно же, давно обратил внимание. Но забрать его у взводного, который рисковал жизнью…
К полудню рота окопалась, плотно приткнулась флангами к стрелковым батальонам. Солодовников, видимо, не надеясь на стойкость соседей, приказал усилить фланги пулеметами и отделениями бронебоек. Штрафники оседлывали дорогу. Справа два взвода и слева два взвода. Командиры поторапливали бойцов:
— Быстрей, быстрей, ребята. Слышите, гремит? Уже близко.
Но день прошел спокойно. Обе кухни, и своя, штатная, и трофейная, расположились в километре позади траншеи, в глубоком овраге. Кашевары во главе со старшиной прибывали два раза в день, привязывали на опушке к березам лошадей, стучали разводными черпаками по откинутым крышкам котлов, и тотчас возле них образовывалась очередь. Все уже знали установленный старшиной порядок: из штатного котла кашу получали первый и второй взводы; из трофейного немецкого — третий и четвертый; пулеметные расчеты и бронебойщики харчевались из котла того взвода, который они на тот момент поддерживали.
