— Моя двоюродная сестра живет в Коллингвуде. Хорошее местечко. Пару раз я гостил у нее и ее семьи. Вы тоже путешествуете одна? Как и я?
— Да.
Больше ни слова, думала она. Ни слова.
— Первый раз я отправился так далеко. Целое путешествие! И совсем один.
Джулиет ничего не ответила.
— Просто увидел, что вы одна-одинешенька, читаете книгу, и подумал, что вот она одна, и ей тоже долго ехать, так что, может, мы могли бы подружиться.
При этих словах Джулиет взбунтовалась. Она поняла, что он не пытается клеиться к ней. Хотя иногда случались такие отвратительные ситуации, когда какой-нибудь одинокий, весьма неуклюжий и непривлекательный мужчина пытался добиться ее, намекая на то, что они оказались в одной лодке. Но у него подобного и в мыслях не было. Он хотел друга, а не подружку. Он хотел приятеля.
Джулиет знала, что многим кажется странной и замкнутой, и в какой-то степени, она такой и была. Но, в то же время, почти всю свою сознательную жизнь она чувствовала, что окружена людьми, которые используют ее внимание, время, душу. И обычно, она позволяла им делать это.
Будь полезной и дружелюбной (особенно если ты не «звезда») — вот, чему она научилась в маленьком городке и в студенческом общежитии. Приспосабливайся к любому, кто хочет выжать из тебя все соки, не имея ни малейшего понятия, что ты из себя представляешь.
Она смотрела прямо на мужчину и не улыбалась. Он увидел ее решительность, и в его лице появилась тревога.
— Хорошая книжка? О чем?
Она не собиралась говорить ему, что эта книга о Древней Греции и о значительном вкладе греков в изучение иррациональных чисел. Она не изучала греческий, но слушала курс под названием «Греческая мысль», и поэтому перечитывала Додда, чтобы посмотреть, что оттуда можно взять. Она сказала:
— Я хочу почитать. Пойду в смотровой вагон.
Она встала и вышла, досадуя, что сказала, куда идет, ведь он мог встать и пойти за ней, извиняясь и придумывая новый предлог для беседы. К тому же в том вагоне могло быть холодно, а она не взяла свитер. А вернуться за ним было уже невозможно.
Вид из окна смотрового вагона в конце поезда оказался не таким интересным, как из спального. Да и весь поезд к тому же теперь был все время как на ладони.
Как она и предполагала, в вагоне было холодно. Ее немного трясло, но о случившемся она не жалела. Еще чуть-чуть и он протянул бы ей свою влажную руку. Она подумала, что рука могла быть и влажной, и сухой, и шершавой, они обменялись бы именами, и тогда уж ей никуда не деться. Так что это была ее первая победа такого рода, а противник оказался самым жалким и несчастным. В ушах звучал его голос, смакующий слово «подружиться». Оправдание и дерзость. Оправдание — его хобби. А дерзость — результат какой-то надежды или решимости нарушить свое одиночество, утолить голод общения.
