Могильщик | страница 47



— Не хотите ли чего-нибудь выпить? Боюсь, что ничего нет, кроме пива.

— Мы не пьем на работе, — ответил худой.

Его толстый напарник шмыгнул носом и промолчал. Марша заметила, что его левая щека слегка подергивается.

Наступило неловкое молчание. Наконец его прервал худой.

— Как вам удалось с мужем отыскать такое местечко, миссис Хармон? Укромней не придумаешь.

— Этот летний домик принадлежит психиатрической больнице, — ответила Марша, — я имею к ней отношение, знаете ли.

О? — худой, казалось, заинтересовался этим обстоятельством, — вы там работаете?

— Да, я работаю в отделе доктора Петерсона, которому принадлежит больница.

— Прекрасное место, уединенное, хорошо здесь прятаться. Мы с трудом нашли вас даже после того, как нам рассказали, как ехать. Никогда не подумал бы, что есть такое изолированное местечко совсем рядом с городом.

— Ну, я бы не сказала, что недалеко. Шестьдесят миль, по крайней мере. Уж слишком здесь пустынно и одиноко. Приходится за двадцать миль ездить за продуктами.

— Что ж, все ваши трудности исчезнут завтра, — философски заметил Майнер и чихнул. — Этот ваш соус к спагетти очень вкусно пахнет.

— Я готовлю на всякий случай. Если мой муж и сержант вернутся с озера с пустыми руками, — объяснила Марша. — Если нет, соус постоит в холодильнике, и я возьму его завтра с собой, когда поедем в город. Но если вы оба испытываете отвращение к рыбе, я угощу вас на ужин спагетти с соусом.

— Я равнодушен к рыбе, — заверил худой, — и предпочту ваши спагетти, если, конечно, это не очень вас затруднит.

— Совсем нет. А как вы, мистер Тобин?

Молодой человек выглядел слишком несчастным, чтобы вообще думать даже о еде. У Марши даже мелькнула мысль, что, возможно, ей придется повозиться с лежачим пациентом, — он выглядел с каждой минутой все хуже и хуже. Но молодой человек вдруг сказал тонким голосом:

— Спагетти — мое любимое блюдо.

— Тогда мне лучше помешать опять, иначе вы будете есть пригоревший соус. Извините, я на минуту.

Она была в кухне, помешивала соус, когда в гостиной зазвонил телефон. Закрыв крышкой кастрюлю, она направилась в гостиную и увидела, что трубку уже снял худой.

— Доктор Хармон? — сказал он и вопросительно взглянул на Маршу. — Я и не знал, что ваш муж — доктор.

— Это меня, — сказала она, — доктор — я. Мой муж — архитектор.

Она подошла и взяла телефонную трубку из его рук. Худой не отошел и навострил уши, явно собираясь подслушать разговор. Она не возмутилась. За последние несколько недель она так привыкла к вмешательству полицейских в личную жизнь — они буквально следили за каждым их движением, — что воспринимала теперь это как должное. Она даже немного отставила от уха трубку, чтобы ему было лучше слышно.