— Ну как, — спросил Чен, довольный произведенным эффектом, — нормально?
Бугор почесал затылок:
— А в чем дело? Праздновать-то чего, какой праздник?
— Мой! — гордо ответил Чен. — Мой праздник! Деньрожденье у меня сегодня, вот!
— Врешь! — сказал Аверьян довольно. — Врешь, Ченя. А сколько тебе?
Чен выдернул из сети кипятильник, прикрыл ведро крышкой, оставив щель, и слил отварной кипяток в кастрюлю. Потом он оттянул плексигласовую форточку и выплеснул кипяток за окно.
— Прошу садиться, пожалуйста, — галантно произнес он.
— Зря ты, кипяток-то, — с сожалением сказал бугор, усаживаясь за стол, — Апрельке бы потом наварили в нем чего… — Он стянул с себя ватник. — А вообще, поздравляю, помощник. — Скупая похвала вырвалась-таки из бригадирских уст: — Молодцом!
— Спасибо, бугор, — ответил Чен, тоже устраиваясь за столом. — Только Апрельки нету больше, я бы про кипяток-то вспомнил.
— Как так нету? — весело спросил Аверьян, скручивая винтовую пробку с «Северной» в предвкушении непланового пира за кореянский счет. — А где ж он тогда?
— А вот. — Чен указал пальцем на блюдо с золоченой каймой. — Вот он, я ж обещал к апрелю приготовить, кишку-то набить собачью, забыли? — Подсобник говорил так обыденно и правдоподобно, одновременно начав разваливать по тарелкам горячую картошку, что у бугра вдруг по спине пробежал легкий холодок. У Аверьяна — тоже, но ближе к паху…
— Погоди, — произнес бугор, — а правда, где собака-то? Нет собаки-то!
Рукастый Чен, не отрываясь от официантского дела, снова сказал:
— Да я ж говорю, забил я его, на колбасу корейскую, с кашей грешневой, вон же, щас пробовать будем, под горячее, на блюде… — И опять сказал это по-правдивому страшно.
— Ну, хватит! — Бугор поднялся с места и строго спросил: — Где собака, ебена мать, я спрашиваю. Апрель где мой?
Аверьян в страхе взглянул на бугра, потом на корейца.
— Постой, бугор, — испуганно, опустив ведро с картошкой на пол, сказал Чен, — мы же вместе это решили… Это…
— Чего это, чего это?! — в ярости заорал вдруг бугор. — Чего решили?!
— Так порешить решили, — растерянно ответил третий помощник, — на деликатес.
Бугор вышел из-за стола, распахнул дверь в машзал и заорал туда:
— Апре-е-ель! Апреля-я-я!
Он прислушался, но никто не ответил. Собаки на машине не было, а это означало, что раз нет, то больше ей быть негде, в этой если жизни. И это же не могли не знать все трое, весь экипаж. Бугор обернулся и негромко так, раздумчиво произнес:
