Тем не менее у нас практически отсутствуют какие-либо данные, которые позволили бы охарактеризовать его политические симпатии в студенческие годы. Революцию во Франции 1830 года, которая всколыхнула общественное мнение во всех без исключения германских государствах, казалось, он вообще не заметил; о его участии в политических дебатах, нередких в студенческой среде, ничего не известно. Уже впоследствии, в «Мыслях и воспоминаниях», он писал о том, что проявление национального и либерального движения «произвели на меня отталкивающее впечатление; мне, воспитанному в прусском духе, претило насильственное посягательство на государственный порядок (…) То, что я думал о внешней политике (…) было в духе освободительных войн, воспринятых под углом зрения прусского офицера» [12]. Однако насколько эти воспоминания соответствовали реальности, остается открытым вопросом.
Посвящая значительную часть своего времени попойкам и любовным интригам, Бисмарк тем не менее много читал (к примеру, Байрона и Шекспира), совершенствовался в английском и французском языках (которыми владел практически свободно), а после переезда в Берлин был частым гостем в опере и аристократических салонах. Именно в прусской столице он познакомился и сдружился с графом Александром Кайзерлингом – представителем немецкой аристократии прибалтийских провинций Российской империи – и американцем Джоном Мотли. Дружба с Мотли, который сделает впоследствии блестящую дипломатическую карьеру, занимая должности посла Соединенных Штатов в Вене и Лондоне, продлится многие десятилетия. Именно Мотли мы обязаны одним из самых интересных описаний молодого Бисмарка, которого американец изобразил в своем романе «Надежда Мортона» (1839 г.) в образе Отто фон Рабенмарка: «В кабаке и на улице он ведет себя, как одержимый; однако в своей комнате, среди трубок и картин, он сбрасывает маску шута и говорит с Мортоном разумно» [13]. Мотли рисовал своего героя весьма талантливым молодым человеком, с агрессивным бойцовским темпераментом и явными качествами лидера; все это, без сомнения, можно отнести и к Бисмарку.
Необходимо отметить также склонность Бисмарка к английскому языку и английской литературе; из всех иностранцев он также предпочитал общаться с выходцами из англоговорящих стран. Впрочем, в Германии того времени это было скорее правилом, чем исключением. Из музыки он предпочитал Бетховена, Гайдн и Моцарт привлекали его в гораздо меньшей степени. Как писал Отто Пфланце, «музыка была для него фоном, литература развлекала его и дарила ему формулировки. В его внутреннем воспитании не участвовала ни одна, ни другая»
