Но не всегда так верилось в будущее. 23 февраля поздно вечером в кают-компанию вбежал телеграфист. Было получено радио. Бельгийский пароход «Армистис» просил о помощи. Он находился в страшном Бискайском заливе, который намного опаснее для моряков, нежели сам Атлантик. Мы не могли ему помочь. Мы были слишком далеко от него — нас разделяло около 300 миль.
До поздней ночи просидели мы тогда вместе. «Армистис» еще несколько раз давал сигналы о помощи. Потом он умолк. Береговые станции стали вызывать его, спрашивать друг у друга, не слышно ли его. Но он уже больше не отвечал…
Страшно моряку во время шторма услышать сигнал «SOS». Это значит, что кто-то гибнет, что кто-то, напрасно борясь с океаном, погибает в неравном бою. Это напоминает ему, еще борющемуся с океаном и не побежденному им, что может быть не пройдет и часа, как и ему придется просить помощи, звать ее и, не дождавшись, пойти ко дну и успокоиться там навеки.
Страшные, жуткие буквы. Когда моряк слышит «SOS», он может почти наверняка сказать, что еще несколько жертв прибавилось к тому бесчисленному количеству, которое поглотил ненасытный океан…
Жутко было нам в эту ночь. Как и прежде, выл ветер, и волны ударялись о судно. Не спалось. Вспоминали о береге, о доме, где так хорошо можно укрыться от бури. Каждому вспоминалась семья, друзья. Увидимся ли еще… — думалось каждому.
К утру погода начала успокаиваться. Качало еще порядком, но барометр пошел наверх. И при дневном свете казались глупыми и наивными ночные страхи.
28 февраля мы вошли в полосу тумана. Густой белый сырой туман окутал нас. С мостика не видно было даже передней мачты. На бак был послан матрос для того, чтобы бить там в колокол. Похоронным звоном веяло от его ударов. Временами «Воровский» давал долгие гудки. И потом чудился где-то вдалеке ответный гудок. Другой пароход или эхо? Не поймешь. Только жуть и какая-то безнадежная тоска охватывала нас.
Пароход шел недалеко от Ньюфаундленда, в той полосе, где мы могли наткнуться на ледяные горы и поля. И то, что не было ничего видно, раздражало и волновало. Все время чудились впереди какие-то силуэты, все время казалось, что вот-вот судно ударится обо что-то твердое. Так шли мы около двух суток в полосе тумана.
Наконец, 2 марта показался горизонт. Стало видно, куда мы идем и что находится впереди нас. Последние дни плаванья были сравнительно спокойны.
Вечером 6 марта мы входили в Чизпик-Бэй и подходили к Норфольку. Было темно, качало, дул сильный ветер. Кончался наш 18-дневный рейс. Около 9 часов вечера показался свет американского маяка. Как приятно было глядеть на ровный, не колышащийся и не качающийся в волнах свет… Мы стали на якорь. 7 марта команда встала рано. Каждому хотелось поскорее посмотреть на землю. Трудно сказать, какую радость доставлял вид деревьев, как приятно было ощущать, что судно совершенно не качается.
