— Знаем, — ответил черный, — Сцилла.
Сцилла помедлил, не зная, прикончить их или нет. Гнев еще не оставил его, так что сделать это будет нетрудно. Уйти-то он сможет.
— Не надо, — попросил черный.
Сантехник все еще хрипел.
— Нам не сказали, что он был твой друг, — пояснил черный.
— Да, был. — Гнев Сциллы уже рассеивался. — Много лет, — продолжал Сцилла, пытаясь не остыть. Но ничего не получалось. Потому что Обезьяна не был его другом. Не друг, не знакомый, кто он? У них была одна профессия. Ну и что?
Он наклонился над ними, держа руки в боевой позиции. Он захотел увидеть их страх — и увидел. На их лицах было написано ожидание смерти.
— Запомните, вы, — сказал Сцилла, и хотя злость его уже проходила, голос еще дрожал. — Всегда оставляйте что-нибудь человеку. Понятно вам? Хотя бы какую-нибудь мелочь. Хватит и клочка, но клочок этот должен остаться. Вам понятно?
— Да, — прошептал черный.
Сцилла опустил руки ниже.
— Все понятно! — закричал черный, но он уже понял: пришел конец. Сантехник тоже сообразил, что с ним покончат.
Сцилла же молча выпрямился и ушел. Он вернулся в бар, допил виски, заказал еще.
Какая идиотская комедия! Они обо всем доложат в свой центр. Там свяжутся с Отделом и громко объявят, что Сцилла нарушает. Хуже — Сцилла вмешивается. И, конечно. Отдел постарается опровергнуть обвинение.
Но они уже не будут так доверять Сцилле, как прежде. Нет, они будут давать ему работу, конечно, он еще слишком ценен для них. Но за ним будут наблюдать. Более тщательно, чем раньше, гадая, почему же он нарушил, что с ним такое случилось, можно ли дальше доверять Сцилле. И на следующем задании…
Следующего задания не будет, решил Сцилла. И арабы, что наняли черного и сантехника, если это арабы, они тоже будут за ним следить. Надо ведь защищать как-то своих людей, и они не упустят возможности взять его врасплох, ключицу, например, сломать или голоса лишить. Или же, если разозлятся всерьез, перебить ему позвоночник в пояснице, чтобы помучился десяток-другой лет.
Я не попадусь врасплох, решил Сцилла.
Решить-то легко, но почему он взбесился в туалете? Почему вид помятого парика в углу кабинки вывел его из себя?
Потому что… Сцилла понял наконец: потому что он хочет умереть по-человечески, рядом с тем, кто любит его. Разве это такое уж несуразное желание? Разве это много — просить от жизни хотя бы приличную смерть?
— Счет! — крикнул бармену Сцилла и заплатил за виски, свое и Обезьяны.
По пути в самолет он завернул к туалету. Бумаги на двери уже не было. Он зашел внутрь, огляделся. Парика тоже не было.
