И наше положение может стать таким, что 92 % земель вообще будут неконкурентоспособными. И здесь не зависимо: частнику или кому-то еще принадлежит земля. Кто-то говорит, что этот новый частник и будет хорошим и добрым. Однако мы все это уже проходили и знаем, что и как происходит в реальной жизни. На восьми процентах счастья не найдем, когда появится барин.
Мы много наслышаны о том, какой был Савва Морозов хороший, и вот уже сколько столетий о нем – единственном таком экземпляре – говорим и говорим. Однако мы все по натуре – жадноватые, что и говорить, и за зря свои деньги не выкинем и не потратим. Но все время думаем, что около нас вдруг появится благодетель. Посмотрите на историю России – уже барин у нас был.
А почему его свалили вниз тормашками? Да потому что он оказался безнравственным идиотом, который не видел ни души человеческой, ни ее потребностей. И только потом мы поймем, что самым большим гуманитарием, в принципе, был тот колхоз, который мы прокляли.
На Кубани все, что построено в станицах – дороги, газопроводы, школы, больницы, детские сады, клубы и дворцы культуры – все это построено колхозами. Поищите такого равного гуманитария бывшему колхозу. Никогда не найдете. Коллективное хозяйство можно ругать, но там была защита и демократия. Я всю жизнь проруководил краем и все время боялся этой демократии.
Я, как и все мы, хотел жить лучше других. И никто не хочет жить хуже соседа, это понятно. Но что меня держало: Кондратенко, не воруй, Кондратенко, не лезь к чужому, Кондратенко, не пей! Как раз та демократия, которая тогда существовала, когда на собрании той же первичной парторганизации или на колхозном могли бы сказать: ты – жулик, ворюга! И я знал, что тогда моим детям будет стыдно подходить к моей могиле. Это держало все время и кричало: включи тормоза. И не только меня – всех руководителей… А среди нынешних собственников лишь у единиц будут (и есть) такие тормоза. Посмотрите на практическую жизнь. Десятки тысяч людей голодают, да просто вымирают, а сотни – жируют…
У нас нужен такой экономический механизм, который в наших суровых засушливых условиях создавал бы предпосылки «к запаху прибыли». Но отечественного товаропроизводителя не защищали все последние годы, а теперь говорят: давайте продавать землю. Вернее, распродавать.
Сегодня крестьянин вынужден распродавать даже свои какие-то самые дорогие вещи, чтобы купить кусок хлеба. Он просто не может прожить по-человечески, не может лечить своих стариков, учить своих детей. И в это время мы объявляем куплю-продажу земли. Как можно идти на это?! Ведь обездоленный человек, конечно же, продаст свою землю. А завтра что будет? Что ожидает детей и внуков крестьянина? А еще вопрос: кто купит эту землю? Где у трудового российского человека – русского, черкеса, адыга, татарина – деньги, чтобы быть конкурентоспособным и приобрести землю? Купят все те же олигархи и все те ребята, которые успели урвать, ухватить от государственного пирога. Они-то и скупят всю российскую землю. А крестьянин окажется в рабстве.
