- Я вновь стал человеком, - сказал Морев, словно услышав этот его невысказанный вопрос. - Из-за тебя, Анна.
Он второй раз назвал её так, с удивлением отметил про себя Рольсен. Откуда эта архаика?
Но Энн улыбнулась Мореву открыто и радостно.
- Я так счастлива, - сказала она. - Хотя, Марк, если честно, до конца все-таки не понимаю, как все произошло.
- Ты думаешь, почему мы тут прозябаем? - сказал он, неотрывно глядя на Энн и по-прежнему не замечая Рольсена. - Зачем вся эта карусель, все ненавистные циклы и генерация?
- Я думаю... - нерешительно начала Энн, - то есть предполагаю, догадываюсь - чтобы выжить, сохраниться любой ценой.
- Конечно, - кивнул головой Морев. - Но к чему круговорот людей, как ты считаешь?
- Зачем ты экзаменуешь меня, Марк? За полтысячи лет мы не разучились мыслить и делать выводы из ясных посылок. Даже самые лучшие климатизаторы совершают ошибки. Их надо как-то исправлять - отсюда и трансформаторий, и смена поколений, и все прочее.
- Значит, самого главного ты все-таки не поняла. С обычными сбоями программы, которые происходят при жизни человека, мы как-нибудь уже справились бы и никому бы и никогда не надо было ни стареть, ни молодеть. Ты только подумай: квалифицированные, тщательно отобранные химики, медики, физики, биологи, привыкшие к напряженнейшей работе, - и вдруг оказываются не у дел, а в то же время от их эрудиции, умения, научной смелости зависит жизнь и их самих, и их товарищей. Мы здесь работали, ежесекундно подгоняемые смертельной опасностью и жгучей необходимостью, и потому, наверное, кой в чем сумели обогнать землян. Во всяком случае с физиологическими отклонениями мы могли бы совладать.
- Но что же еще, Марк? Неужели мало тех бед, что есть? Что еще происходит на этом проклятом Капкане, какую его дьявольскую хитрость мы просмотрели?
- Сам механизм ловушки, Анна. Мы тоже очень долго не могли понять его, а ведь нас было много. Прошли годы, пока стало ясно: с нами что-то происходит, мы меняемся, становимся иными. Нет, не внешне - в душе. Характер, интересы, взгляд на мир, отношение к себе и другим... "Мы стали слишком сами собой", сказал тогда Грусткин. И он был прав - тысячу раз прав.
Рольсен стряхнул, наконец, с себя оцепенение, в которое вверг его весь этот дикий бред. Достаточно ему многомудрых высказываний земного Грусткина, чтобы выслушивать еще и заумь капканского!
- Ты можешь объяснить что-нибудь простыми словами? - зло сказал он.
