Охрана | страница 101



Они понравились друг другу в тот день знакомства. Ирина, свободная женщина, познакомила тяготеющую к свободе Марину с начальником отдела солидной конторы, богатейшей организации. Высокий, худой, светловолосый, он когда-то в быстром режиме овладел немецким языком, занимаясь с Ириной по три-четыре часа в день в течение трех месяцев. И такой же бурной была у них любовь. Она продолжалась больше года. Потом свободная женщина сказала в те годы еще заместителю начальника отдела, что семью его она разрушать не станет, что пора заканчивать этот «немецкоязычный» роман. Ирина говорила простые слова, несильные. Любой сильно влюбленный мужчина мог опровергнуть их. Но каким тоном все это было сказано! Какой строгой, твердой выглядела сидевшая в старом вольтеровском кресле Ирина! Нет, сказала она, нам даже изредка не нужно встречаться. Потому что я этого не хочу. Они расстались. Он ушел озабоченный. Такую женственную куколку терять не хочется ни одному нормальному мужику. Да с такой удобной квартирой в пяти минутах быстрой ходьбы от метро в самом центре города, да в пятнадцати минутах езды от конторы даже в часы пик. Как ему было обидно в тот вечер!

Ирина умела держать в своих руках свою свободу.

– Я же сказала, что между нами все кончено, – строго ответила она ему пару раз по телефону, и он вскоре остыл, стал начальником отдела, съездил в важную загранкомандировку, оправдал надежду руководства, порадовал подарками жену и детей. Ирине позвонил, не сдержался. Ответ был тот же.

И вдруг она сама позвонила ему на работу. Приезжай, говорит, когда сможешь. Хоть сегодня вечером. У меня для тебя есть подарок. Так прямо и сказала. И у меня, ответил он, не догадываясь, в чем тут дело. Положив трубку, ощущая легкую приятную дрожь в руке, в теле, которое, казалось, готово было летать в небольшом для полетов кабинете, он побегал по коридорам конторы, показался на глаза руководству, зашел к главбуху, потрепался минут пять с главным экономистом, пошутил с уборщицей, вернулся в кабинет, долго шуршал бумагами и вышел оттуда деловой – ну спасу нет, с глазами серьезными, глубоко посаженными, внимательными и бдительными. Работа у него и впрямь ответственная.

Подарок он оценил сразу. Даже не успел обидеться на выходку Ирины, забыв о ее нравоучительном последнем слове. Марина выглядела свежее, сочнее, наивнее, глупее. И это ему нравилось. Что-то мальвинное, беззаботное и в то же время с коваринкой, с упряминкой было в ней. Ему всегда нравились женщины мальвинного образа. Больше года он наслаждался ею, забот не зная, не говоря уже о горе. Она ему так понравилась, что он ни разу не обозвался, не назвал ее Ириной в пылу страстей. Даже когда крепко поддатый был. А это, между прочим, кое-что значит. Ирину-то он одно время крепко любил. Для него были сильным ударом ее последние слова. Но Марина, ах Марина, ах Мальвиночка повзрослевшая и родившая от какого-то Карабаса с кандидатским дипломом мальчугана, может быть, будущего Буратино, – ах как ей все это было на пользу, и ему на пользу все это ее мальвинное, повзрослевшее.