С этого времени они с Тимофеем навсегда забыли, что такое покой, чем дальше – тем больше, точно по поговорке: маленькие дети спать не дают, а большие жить не дают…
Зайнап после родов немного оправилась, окрепла. Тот же доктор написал ей справку о длительном и тяжелом заболевании, чтобы предоставить в училище. Пора уже было ей отправляться домой и продолжать учебу. И жизнь.
Девочка все это время с удивлением смотрела на младенца, на то, как Соня кормит, купает, пеленает ребенка, и несколько раз пыталась помочь сестре. Соня строго запретила Зайнап брать ребенка на руки, боялась, что в девочке, не дай бог, заговорит материнский инстинкт. Хоть годы и юные, а вот дала же ей природа, хоть и не до конца, выносить вполне здорового ребенка. Вдруг и чувства материнские зародятся?
Утром Тимофей Сергеевич ушел, попрощавшись с Зайнап:
– Поезжай, сестренка, домой и забудь все, что с тобою случилось. А еще тверже забудь о Галочке (так в честь матери назвали новорожденную). Я тебя люблю, но к нам ты пока не приезжай, живи своей жизнью, распорядись ею с умом и береги себя.
Поцеловал и ушел. Зайнап плакала, она все-таки уловила укор в словах Тимофея, а главное, теперь она никогда не будет желанной гостьей в их доме, это она тоже поняла четко.
Соня тоже плакала, ей было жалко сестренку, но она полностью поддерживала мужа – никому не нужны никакие воспоминая.
Пришла машина. Зайнап тихонечко попросила:
– Сонечка, можно я просто посмотрю?
Подошла к кроватке, оторопела: на нее смотрели как будто бы уже совсем понимающие глаза, глаза в пол-лица, огромные, голубые – глаза Петра.
Отскочила, схватила приготовленную Соней коробку с продуктами, свою сумку, чмокнула сестру в щеку и бегом выскочила на улицу.
Эти же глаза она увидела лишь через двадцать лет…
Зайнап вернулась в училище с немного осунувшимся лицом, похудевшая, что-то в ней изменилось, взгляд стал серьезным и устремленным в себя. Но время шло, вот и день рождения настал, ей исполнилось пятнадцать лет. Мама напекла пирожков; по дороге в училище Зайнап купила несколько бутылок лимонаду, и после занятий устроили в аудитории праздник. Долговязый староста собрал денег, успел сбегать и купить Зайнап подарок. Он не додумался купить ей шарфик, какие-нибудь духи или брошечку, он купил большую куклу с большими голубыми глазами. Зайнап заплакала, все приняли ее слезы за радость и благодарность, но она плакала совсем по другой причине.
Нельзя сказать, что в ней проснулись или зародились материнские чувства, Соня правильно поступила, не дав ей ни разу приложить ребенка к груди и не дав подержать на руках. Но иногда Зайнап просыпалась ночью, как будто от пристального взгляда больших голубых глаз – она не успевала их рассмотреть, видение сразу исчезало.
