— Гроза что ли с юга идёт? — спросил меня один из "однофамильцев", товарищ Хабаров, когда мы вечером четырнадцатого мая, в перерыве между танцульками, вышли подымить на веранду. Действительно, вдали слабо полыхали зарницы.
— Не похоже, свет какой-то красноватый, больше на пожар смахивает, — не согласился я.
— Может и так, — ответил пограничник, глядя, как отдельные сполохи сливаются в сплошное багровое зарево, — пойду, узнаю, что случилось.
Я остался на улице, наслаждаясь весенней прохладой и тихим солёным ветерком, дувшим с моря и доносившим с собой тихий шелест волн, ласкающих песчаный берег. Окружающие сады отвечали ему шорохом листьев и стрёкотом цикад. Когда вернулся Хабаров, ходивший к единственному телефону в кабинете коменданта, моя душа полностью развернулась, потянувшись к бесчисленному множеству звёзд, усыпавших глубокое, чёрное, безоблачное небо. Тем оглушительнее прозвучали его слова, резко вернувшие меня на грешную землю.
— В Батуме горит нефтеперерабатывающий завод. Пояснить ничего не успели, связь оборвалась.
— В смысле, оборвалась? — не понял я. Качество связи было, мягко говоря, разным, но с городом можно было соединиться всегда.
— Сам ничего не пойму, доживём до завтра, может, что прояснится. Утро вечера мудренее.
С утра мы, всем колхозом, бегом спешили с зарядки на завтрак, поднимаясь тропинкой прямо по склону, вместо того, чтобы делать крюк по дороге. Едва выскочив на площадку перед санаторием, мы стали свидетелями трагедии, разыгравшейся у въездных ворот. Грузовик, обычно привозивший с утра продукты, запоздал и вернулся из Батума только сейчас. Его кузов буквально облепили вооружённые красноармейцы, висевшие даже на подножках, а их командир о чём-то спорил со сторожем за решёткой ворот. Видимо дед-грузин почему-то не хотел пускать машину внутрь. Расстояние между нами было приличное, больше ста метров, поэтому расслышать мы ничего не могли, зато финал увидели воочию. Краском достал наган и два раза выстрелил в сторожа, после чего тот упал.
— Эй! Ты чего творишь!? — Изумлённо окликнул убийцу Седых. В ответ послышались крики по-грузински, а за ними затрещали выстрелы. Мы были так ошарашены, что промедлили те секунды, которых оказалось достаточно, чтобы среди нас появились убитые и раненые. Безоружные люди заметались под огнём, разбегаясь в разные стороны, но большинство рванулось к санаторию, до которого было рукой подать и где остались женщины и дети. На всю толпу у нас имелся только один вооружённый боец, а именно, мой прикреплённый Коля, который сегодня был "на работе". У меня тоже был наган, его я брал с собой исключительно как учебное пособие, поэтому он был разряжен.
