Иришка глядела искоса через букет ивовых котиков на Сашу, и ей казалось, что она давным-давно знакома с этим легко шагающим рядом пареньком, несколько неуклюже и нарочито сдержанным, словно он хотел выглядеть взрослым, серьезным. Ей тоже захотелось проявить внимание к нему, заботу, сделать для него что-нибудь приятное. И она спросила:
— Тельняшка не жмет, не мала?
— А почему она должна жать? — насторожился и покраснел Саша.
— Я видела, как тебе мастерили ее, — сочувственно сказала Иришка.
Саша смутился еще больше. А Иришка сразу же поняла, что именно этого и не следовало ей говорить, и тут же, стараясь исправить неловкость, возникшую от сказанного, слегка дотронулась до его руки и произнесла виновато:
— Давай посидим, вот скамеечка.
Скамейка была с подгнившими ножками, ее давно не чинили, и когда они сели, скрипнула, слегка накренилась.
— Мне когда-то котики дарил папа, а больше никто… — сказала Иришка.
— Хочешь, я тебе еще нарежу? — спросил он.
— Нет, нет, не надо, домой не донесу, — увидев, что Саша вновь повеселел, засмеялась Иришка.
Солнце уже спряталось за кручи, лишь часть Днепра, Труханов остров и небо над ним еще золотились от лучей, а здесь, у круч, уже залегла плотная вечерняя тень. С мокрых деревьев падали тяжелые капли. Они падали, шурша и потрескивая в прошлогодней светло-палевой листве, и Иришке казалось, что все время кто-то осторожно ходит в кустах у них за спиной. Сделает шаг и остановится, прислушается, потом снова шаг, и вновь тишина. Несколько раз девушка даже пугливо оглядывалась. Саша тоже слышал звуки падающих с деревьев капель, но ничего подобного ему не казалось. Он смотрел на Иришку. Теперь, в наступивших сумерках, он мог, не смущаясь, чаще смотреть на девушку, подолгу задерживать на ней взгляд.
Саша видел близко лицо Иришки и глаза, и она казалась ему неописуемо красивой.
— А ты смотрела кино «Василиса Прекрасная»? — спросил он.
— Да, как раз перед войной, а потом уже и в кино ни разу не была…
— И когда немцев прогнали, не была?
— Нет, — покачала головой Иришка, закрывая лицо букетом.
— Давай пойдем завтра.
— Завтра? — задумалась она. — Завтра не знаю…
— А когда?
— Как приду в порт — скажу.
Она вдруг заспешила.
— Мне пора.
Саша проводил ее до Красной площади.
— Теперь я сама, иди, — попросила Иришка. Улыбнулась беспокойно и почти побежала по Константиновской.
